Владимир Константинов - Зверь

- Свистун ни на кого тебе не жаловался?

- Нет. Мы с ним о его делах вообще не говорили.

- Кого-то из его друзей знала?

- Кроме Миши Пухнаря - никого.

- Кто этот Пухнарь?

- Нормальный мужик. Полный такой, добродушный. Виктор говорил, что тот его друг детства. Он как-то даже ко мне с ним приходил.

- Как его фамилия?

- Я считала, что Пухнарь - это и есть фамилия.

- Да нет, это скорее всего, кличка. А чем он занимается?

- Понятия не имею.

- Кстати, а чем занимался Свистунов?

- Так ведь он шулер.

- А больше ничем?

- Я не знаю.

- Скажи, Люда, а эти двое никак друг друга не называли?

- Тот, что поменьше, когда спрашивал, что со мной делать, как-то называл высокого, но я забыла. Как-то интересно.

- Уж не Тугрик ли? - спроосил я на удачу.

- Точно. Тугрик.

Я даже подскочил на стуле.

- Ты ничего не путаешь?!

- Нет-нет. Как сейчас помню, он спросил: "Тугрик, а что с ней будем делать?"

Если все обстоит действительно так, как говорит Людмила, то это убийство можно считать раскрытым. Однако, зная повадки Зеленского, насколько тот был хитер и осторожен, я никак не мог понять: как же после всего, тот оставил в живых такого свидетеля, как Сергунькова? Странно все это, если не сказать больше. Нет, здесь определенно что-то не то. Кто-то будто сознательно выводит нас на Тугрика. Может быть потому и Людмила осталась жива? Может быть. Ничего, разберемся. Из всего этого пока ясно одно - Семен Зеленский на свободе.

- Скажи, Люда, как выглядел нож?

- Обыкновенно. Большой такой.

- Нарисовать сможешь?

- Попробую.

Я дал ей лист бумаги и она нарисовала довольно большое и широкое лезвие. Скорее всего это был охотничий нож.

- А ручка?

- Ручки я не видела.

Я записал показания Сергуньковой. Она прочла их, расписалась. Спросила:

- Долго вы ещё будете?

- Это зависит от следователя. А что, ты куда-то спешишь?

- Нет. Куда мене спешить, - пожала она плечами и неожиданно предложила: - Может, потом покувыркаемся?

Уж на что я в жизни видел перевидел всякого, но и то не мог скрыть своего удивления.

- Ну, ты, блин, даешь! У тебя ещё труп в квартире не остыл, а ты такое предлагаешь!

- А что тут особенного. Подумаешь! Мы-то с тобой пока живые. Ты только, Дима, не думай ничего такого. Я от чистого сердца. Хороший ты мужик. Очень мне нравишься.

- Я и не думаю. Но только, Люда, увы, но у меня все в прошлом. Теперь я человек сугубо семейный и исключительно положительный, без памяти влюбленный в свою жену, как повар в картошку.

- Счастливая она должно быть женщина, - печально проговорила Людмила.

- Ты можешь это ей сказать по телефону?

- Как это? - не поняла Сергунькова.

- А так, сейчас позвоним ей и ты скажешь, что она счастливая женщина. А то мне она не верит.

- Ну ты и хохмач, - покачала она головой. - Кофе хочешь?

- Нет, у меня ещё много дел. А вот капитан Коретников явно хочет. Толя! - громко позвал я.

Через мгновение дверь кухни раскрылась и появился Толян. Такое впечатление, что он стоял под дверью и подслушивал.

Я встал, откашлялся и торжественным тоном произнес:

- Вот, Толя, познакомся с хозяйкой квартиры.

Коретников, опасливо оглядываясь на меня - не придумал ли я какой-нибудь очередной подлянки, подошел к Сергуньковой, протянул ей руку и смущенно пробормотал:

- Будем знакомы. Анатолий. Очень приятно.

Людмила встала, зарделась вся, будто девица на выданье, пожала протянутую руку, с мягкой улыбкой проговорила:

- Мне тоже. Людмила.

И с ней произошла метаморфоза. Сейчас перед нами стояла красивая, ласковая и любящая женщина, жена, мать, но никак не путана со стажем. Теперь её одень хоть в мини-бикини ни у кого даже в мыслях не возникнет ничего такого. Удивительные все же они, женщины! Сколько лет живу, столько им удивляюсь. Враки, что они сотворены из ребра мужчины. Они сделаны из совершенно иного материала, чем мы, гораздо более высокой пробы. А потому, ни постичь, ни понять их мы не в состоянии. Определенно.

- Хотите кофе? - спросила она его.

Коретников вновь оглянулся на меня, все ещё ожидая подвоха. Сказал:

- Да вообще-то можно.

- Вы садитесь, Толя. Я сейчас приготовлю! - чему-то очень обрадовалась Людмила.

И глядя на них, я невольно подумал: "А что, ништяк будет пара. Ведь в принципе совсем неважно какими мы были вчера, главное - какими нам быть завтра".

С этим я их и покинул. А мое сознание навсегда запечатлело их смущенные и красивые лица.

Глава вторая: Страшная находка.

Прогулочное судно с красивым названием "Витязь" погожим воскресным вечером возвращалось на лодочную базу "Наука". Судно принадлежало предпринимателю средней руки Валентинову Петру Эдуардовичу. "Витязь" он купил совсем недавно и по довольно сходной цене. Бывший её владелец срочно отбывал на "обитованную землю" и распродавал свое имущество, особенно не торгуясь. Валентинов радовался покупке как мальчишка, и вот впервые открывал навигацию. В пятницу, собрав всю свою семью: жену Евгению Ильиничну, сына Бориса с женой и двумя дочками, дочь Маргариту с мужем, он отправился вверх по Обскому морю. За Спирино нашли пологий песчаный берег, поставили палатку. За два дня отдохнули отменно. Загорали, рыбачили, купались, а вечером сидели у костра, ели уху из судака и пели задушевные песни. Хорошо! Петр Эдуардович любил вот так вот - с семьей на природе. Нет, не в шумных, грязных, перенаселенных людьми и машинами городах ощущаешь полноту жизни, а именно здесь, в тиши, среди величавых столетних сосен. Мерно потрескивает костер, унося к небу светлячки искр. А над головой мерцают задумчивые мохнатые звезды. И бежит, бежит куда-то лунная дорожка по водной глади. А воздух пахнет смолой, травой и ночною прохладою. Как замечательно! И спадает с сердца скопившаяся усталость. И на душе становится пронзительно легко и прозрачно. И начинаешь понимать, что не просто все это, эта красота и вообще, что во всем этом и сокрыт тайный смысл бытия, сермяжная правда жизни. Вот таким человеком был Петр Эдуардович. Много у нас, на Руси, интересных людей. О каждом из них можно написать роман. Но даже мимолетная встреча с таким человеком оставляет на душе тепло и надежду, что не все ещё у нас потеряно, что все только-только начинается. Но мы, кажется, отвлеклись.