Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть

– В каком смысле?

– Этот Солод – крутой мужик. Настоящий боец, а не тряпка. Он умеет жить, нравится бабам. У него темное прошлое. Поговаривают, в молодые годы столько крови пролил, что сам в ней едва не утонул. На Западе он внесен в черный список. Его подозревают в рэкете и отмывании грязных денег. Ему закрыли въезд в десять цивилизованных стран и в тридцать более-менее цивилизованных. Словом, у тебя классный противник, с которым не стыдно помериться силами. В былые времена он приходил к бизнесменам, когда его никто не звал, и говорил: «Партнеров не выбирают. Теперь мы работаем вместе».

– У меня другое мнение, – отозвался Радченко. – Пока я не могу даже поговорить по телефону с этим навозным жуком. Я уговорил Аллу позвонить ему. А Солод, услышав ее голос, сказал: «Мадам, вы обознались. Моя жена скоропостижно скончалась. Попрошу больше не беспокоить». Бросил трубку и отключил телефон. Да, курица снесла яйцо, а оно тухлое. И шансы у нас мизерные.

– Шансы я пока не оценивал, – нахмурился Полозов. – Но запомни: отец этой Аллы – один из наших лучших клиентов. Это даже не клиент – это икона. Которую надо повесить вот в том светлом углу и молиться на нее хотя бы пару раз в день. Сейчас, чтобы восстановить справедливость, Носков готов на любые траты. Он любит дочь. И очень сердит на Солода, которого в прежние времена считал за сына. Тебе обломятся шикарные премиальные. В расходах не стесняйся. Могу приставить к Алле охрану…

– Этого не требуется, – покачал головой Радченко.

– Знаешь, что погубит Солода? – спросил Полозов. – Жадность. И убеждение, что ему все позволено, потому что он богат, его все якобы любят. Он ошибается: богатых людей любят только налоговое ведомство и молодые подруги. И те – не бескорыстной любовью. Хотя… Бескорыстной любви в природе вообще не существует.

– Готов поспорить.

– А ты не спорь с начальством. По брачному договору, составленному уже после свадьбы Солодом и Аллой Носковой, все деньги, полученные от отца, она отдает в доверительное управление мужу. Позднее Алла подписала все бумаги, законным образом оформив передачу имущества. Фирмы Носкова, действующие на территории России, передарила тому же Солоду. Видимо, между Аллой и Солодом была любовь. Большая любовь. Которая кончилась. А деньги остались у бывшего мужа. Оспорить брачный договор сейчас невозможно. Что же нам остается? Твои мысли?

– Можете устроить мне встречу с Солодом?

– Попробую, – кивнул Полозов. – Интересно, что он проблеет. Я встречал этого типа. И не где-нибудь, не в пивном баре, а, между прочим, в Доме правительства. Он выходил из приемной очень высокого чиновника. Да, такого парня из пушки не прошибешь. У него связи, деньги, гонор… Впрочем, чем черт не шутит.

Солнце скрылось, и стал накрапывать дождь, когда машина Радченко, пробившись через московские пробки, выехала на Рублевское шоссе. Еще через полчаса Дима миновал Жуковку и свернул налево. И оказался на узкой пустой дороге, зажатой между каменными заборами высотой с трехэтажный дом. По крыше автомобиля барабанили дождевые капли; где-то далеко, за заборами, лаяли собаки.

Здесь, справа и слева, лежала самая дорогая в России земля. Здесь, отделенные от большого человеческого мира собаками, современными средствами электронного наблюдения и охранниками, вооруженными автоматическим оружием, жили богатейшие люди страны. За этими заборами протекала жизнь их детей, жен, слуг, поваров, садовников. Много лет назад, когда Жуковка и ее окрестности еще не стали вотчиной мультимиллионеров, а большой кусок земли запросто мог купить хозяин какого-нибудь промтоварного магазина или булочной, сюда из Москвы переехал отец Аллы Носковой. По его проекту был построен просторный дом, разбит зимний сад, а в выкопанный пруд пустили карпов.

Позднее земельные владения расширил зять Носкова, Леонид Солод. Он прирезал большой участок, скупив землю, на которой располагались дачи Российской академии наук и каких-то исследовательских институтов. Обнес поместье неприступным забором, построил два одинаковых двухэтажных флигеля, облицованных мрамором и темным английским кирпичом «под старину». Двускатные крыши покрыли испанской черепицей. Торцевые стены флигелей украшали цветные витражи, а фасады – высокие готические окна. Теперь эти сооружения здорово смахивали на католические церкви. Под землей Солод устроил кегельбан и тир, где практиковался дважды в неделю, стреляя по мишеням из карабинов и пистолетов.