Алексей Кленов - Зуб дракона

Не знаю, блефовал он или говорил правду, но выглядело все более чем убедительно. Разъяренный Доронин вполне мог отдать приказ штурмовать почтамт в случае нашей строптивости.

Ханыга, идиот, еще попытался хорохориться:

— Плевать я хотел на ваши угрозы. Иди и передай своему Доронину…

Безуглов перебил его:

— Не говори чепухи. Доронин здесь уже ни при чем. Эта операция уже уплыла из его рук, и поблажек ты больше не дождешься. Теперь всем распоряжается сам министр. Шутки в сторону, Шарин. И ты, и мы в хреновом положении. Все всё понимают, но и сделать никто ничего не может. Рисковать заложниками мы не смеем, но и позволить тебе безнаказанно издеваться над законом мы тоже не можем. Вот и думай. Достаточно одного неосторожного действия с любой стороны, и неизвестно, чем всё это обернется. Пока мы уверены, что заложники живы, мы не станем рисковать, но твое упрямство настораживает. И кто знает, как это расценит министр, когда ему доложат? Так что не осложняй ситуации, впусти меня, Шарин.

Ханыга еще какое-то время колебался, не желая уступить, но наконец и в его квадратной башке что-то сработало, и он сдался. Отступая в сторону от двери, он неохотно пробурчал:

— Заходи. Но не вздумай дергаться.

Безуглов вошел и прикрыл за собой дверь.

Дойдя до середины зала, он бросил на пол мешок, размерами больше прежнего, и повернулся лицом к заложникам. Я не видел, какое у него было лицо, когда он заметил перевязанного Степанова, но голос у него был страшен и больше напоминал звериное рычание.

— Вы что с ним, суки, сделали?!!

В следующее мгновение он круто обернулся, сделал порывистый шаг по направлению к Ханыге, и остановился, наткнувшись грудью на ствол автомата. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Я видел, что Безуглов был готов от ярости на любые выходки, но и Ханыга нажал бы на курок не задумываясь. Я со страхом смотрел, как эти два зверя мерялись злобными взглядами, готовые вцепиться друг другу в глотки. Не знаю, что было бы, если бы Степанов не крикнул:

— Валька, не надо! Не делай глупостей!

Замерев от страха, я продолжал смотреть на обоих. Даже в полутьме я видел, как вены вздулись на висках у Безуглова, а у Ханыги на переносице выступили бисеринки пота, и глаза стали похожи на две прорези. От крика Степанова Безуглов немного расслабился и разжал свои кулачищи. Ханыга, не опуская автоматного ствола, отступил пару шагов назад и хрипло выдохнул:

— Вот так-то лучше, мент… Дыши глубже и не делай резких движений… А теперь убирайся отсюда.

Безуглов ответил, все еще тяжело дыша и едва сдерживаясь:

— Я уберусь… Но этим все не кончится, помни о моем обещании…

Он быстро пересек зал и вышел, громыхнув дверью.

Только теперь я почувствовал, как струйки пота стекают по вискам и по спине между лопаток. Поставив автомат на предохранитель, я прикурил дрожащими руками и затянулся так глубоко, что закружилась голова. На ватных от страха ногах я добрел до стула и почти упал на него.

Через барьер, кувыркаясь, перелетел мешок с деньгами, брошенный Ханыгой, и упал на пол, издав глухой шлепок. Следом перелез и сам Ханыга, не утруждая себя проходом через дверцу в барьере. Он попытался усмехнуться дрожащими губами, но удалось ему это плохо. Усмешка получилась кривая и какая-то жалкая. Видно, почувствовав это, он с силой отер себе лицо и выругался:

— Вот козел, а? Чуть было не кинулся. Вот бы сейчас была резня. Надо бы пристрелить его, падлу, да только дорого сейчас обойдется такое удовольствие. Ну, ничего, ничего… Напоследок я его в заложники потребую, в обмен на остальных. А в самолете я с ним за все рассчитаюсь.

Мне было не до разборок. Я молча сосал сигарету, чувствуя, как противно подрагивают колени, и старательно гнал из головы возникающие картины возможного штурма. Охренеть можно! Из Москвы приказы отдают! Поначалу мне не думалось, что все зайдет так далеко, пока нами местные менты занимались. А теперь… Какие уж там шутки, прав Безуглов. Теперь и от наших ничего не зависит. А у этих костоломов московских один метод — пуля.

Подумав про пулю, я вспомнил про снайперов и посмотрел в окно. Те два окна по-прежнему были распахнуты, только к снайперам теперь добавились светлые блины мощных прожекторов, направленных на окна почтамта. Едва не подскочив, я толкнул Ханыгу в бок:

— Ханыга!.. Там снайпера и прожекторы…

Он вскочил со стула и подался вперед, глядя в окно.

— Твою мать!… Хватай заложников, быстро! Ставь на подоконники и пристегивай браслетами к решеткам!..