Андрей Костин - Предупреждение путешествующим в тумане

- Ребята, - сказал я, - что же вы милицию в заблуждение вводите? Машина ведь с пятницы у вас стояла.

Лысоголовый озадаченно посмотрел на меня:

Какая машина? - На валяйте ваньку, мужики. Моя машина. Ну, использовали вы ее, покатали бабенку по городу, я ж не в обиде. Кстати, я тут хотел пудреницу отдать, она в машине забыла.

Я заметил, что все трое как-то напряглись.

- Давай сюда, я передам.

- Значит, катали?

- Нет, ты ошибаешься, парень, - наконец сказал средний.

- Тогда, - к этому моменту я проиграл в уме ситуацию, - этот, как его Барин? Или парнишка его?

Наверняка это им не понравилось.

- И про это пронюхал? Не длинный ли у тебя нос, а, дружок? Боюсь, без хирургического вмешательства не обойдется, - сказал, вставая, крайний.

- Посмотрим, - я тоже поднимаюсь. - Спасибо за угощение.

Ухожу, не оглядываясь. Снова лезу в карман. Нет, не сигареты меня заботят, а портативный диктофон, я уже о нем как-то вскользь упоминал. Как правило, я использую его по-пижонски, вроде дневника событий, мысли вслух. Но сегодня, пожалуй, он мне по-настоящему пригодился. И хотя магнитофонная запись доказательство не слишком надежное, Сухоручко, я надеюсь, она понравится. В смысле понимания ситуации. У него в кабинете, наверное, они были бы поосторожнее.

- Стой, парень, - слышится за спиной.

Они уже успели прийти в себя. Форы у меня метров десять. Но автомобильное кладбище достаточно обширное, до ворот раньше их я не успею. Тем более в беге никогда не бил рекордов - не мой вид спорта.

Больше всего я опасаюсь подсечки сзади, и потому резко сворачиваю в щель между ржавыми кузовами и мчусь к строительному фургончику, который возвышается над озером мертвого железа. Если дверь в него открыта - им придется здорово попотеть, прежде чем меня оттуда выколупнут. Если нет - хоть плачь.

По дороге успеваю сбросить диктофон внутрь покореженного запорожца у самого вагончика. Прямо за приборную панель, ощетинившуюся рваными проводами.

Они слишком увлеклись погоней, чтобы заметить некоторую мою суетливость.

Напрягаю силы, чтобы одним прыжком добраться до двери служебного вагончика. Рву ручку на себя, рву еще раз, до боли в суставах. Не тут-то было.

У меня остается еще мгновение, чтобы прижаться к двери спиной и встретить противников, как говорится, с открытым забралом.

Забрала мне как раз сейчас и не хватает.

Ближе всех оказывается слесарь Панфилов. Вид у него решительный, что он и торопится доказать. Его кулак идет на стыковку с моей челюстью, но ее как раз в этот момент не оказывается на месте. По инерции он разворачивается чуть боком, и этого достаточно. Надеюсь, все ребра у него остались целы.

Пока бедняга пытается встать, я записываю одно очко в свою пользу и тут же получаю страшный удар в плечо. Счет ничейный, к тому же слесарь Панфилов встает на ноги. И снова трое против одного.

Их-то трое. А я один...

Крайний справа идет наперехват, но я нарушаю правила, выдавив из него локтем запас воздуха. Это не помогает, так как лысоголовый старательно пинает меня кованым ботинком, а слесарь Панфилов продолжает развивать успех, проводя прямой в голову. Тут в самый раз вспомнить фигурное катание. Не в смысле изящества, с которым я принимаю горизонтальное положение, а в смысле замедленных повторов. Чья-то подошва зависает над моим лицом, и так медленно, что я успеваю рассмотреть полустертую подкову и прилипший комок глины.

Подошва исчезает.

- Придурок, он нужен тепленький.

Меня поднимают на ноги, но тут крайний, которого я в самом начале вывел из игры, решает внести свою лепту в виде мощного пинка сзади. Согласно закону физики, я лечу вперед, где меня ждет неумолимая стена вагончика.

Дальше я путешествую в розовом тумане.

* * *

...Туман наползает на меня, я тону в нем, тону в этих липких густых хлопьях, так и не достигнув дна. Путь мой долог.

Но вот впереди забрезжил свет. Или призрак света. Желтый кружок с рваными краями. Я не чувствую собственного веса.

Поднимаюсь и начинаю путь к свету. Мне некуда спешить.

Желтый кружок нестерпимо режет глаза. Я отворачиваюсь, и снова подступает темнота. А сквозь темноту проступает воспоминание.

Я ощущаю воспоминание как реальность, ощущаю каждым мускулом, каждым нервом. Тело мое снова приобретает вес, и вот уже вокруг растаяла неопределенность, а я сижу в салоне взятого напрокат "фордика" с забрызганными номерами. Сижу в кресле рядом с водителем и курю сигарету за сигаретой. В машине я не один: моя спутница, прекрасная и гордая, ведет машину.