Леонид Костомаров - Десять кругов ада

- Успокойся, разберемся! - пытается урезонить его наш Мамочка, но - куда там, орет Волков.

Батя меня не замечает, слушает, напрягся весь... И тут все его перекрывает рев Ястреба:

- Ментяры-ы поганые! Замочу!

Рванул Батя на себя дверь...

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Ворвался Квазимода вихрем в мастерскую, как раз в тот миг, когда Ястребов со своим огромным тесаком бросился на Волкова. Только руку его успел на лету прихватить проявивший неожиданную для своего возраста прыть Медведев.

Но это лишь растопило в озверевшем Ястребове новую ярость, вспышку молниеносной силы: он рывком высвободил руку, взмахнул коротко и верно - прямо в грудь майору.

Ничто, казалось, не остановит этого удара.

Это успел сделать Воронцов.

Он толкнул - сильно и внезапно - майора в плечо, и тесак с каким-то зловещим свистом и хрустом скользнул вдоль рукава, распоров его и оцарапав руку.

Ястребов, неожиданно для себя промахнувшийся, снова дико зарычал, глаза налились кровью - теперь он хотел только бить, бить и бить.

Неразворотливый Волков стоял рядом, растерянно хлопая глазами... он страшно испугался, локтем левой руки закрыл лицо, а правая лихорадочно шарила по пустой кобуре. Крутанувшись к нему, Ястребов намерился вбить в огромное капитанское тело свой остро заточенный тесак.

Но другой человек - такой же зэк - Квазимода, полыхая налившимся страшным шрамом, стоял перед ним, тяжело дыша. Он закрыл спиной своего лютого врага Волкова... Он выполнил наказ Поморника! Он поднялся выше злобы... И только в этот миг понял, что победил в себе зло! И какая это была радость!

- Своих все спасаешь! - истерично крикнул ему Ястребов. - Нас опять сдал, сука!

Ничего не ответил Воронцов, а бросился на ставшего враз недругом вчерашнего побратима - выбить нож, остановить сеющего смерть.

Только споткнулся о какую-то железяку на полу и оттого рухнул всем телом на бритву длинного ножа...

И вонзил в него друганок нож по самую рукоятку, резко выдернул и радостно осклабился и повернулся торжествующе к майору. Но тот до сих пор не мог встать, полулежал в углу, скинутый туда ударом Воронцова, схватившись за сердце.

Пока упавший Воронцов вставал, Ястреб шагнул к глыбастому Волкову и молниеносно ударил ножом в грудь, с диким визгом:

- Ме-ент поганый! Кваза мне на перо толкнул! Братана из-за тебя, сука, подрезал! - Он вбивал и вбивал в огромное капитанское тело свой тесак.

И тут подрубил его снизу и смертно обнял раненый Квазимода, наконец вырвав за лезвие нож...

ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН

Я уж и не помню, что до того было.

Я-то когда забежал, смотрю - Батя на полу с Ястребом борются, Мамочка в углу корчится, Волков в крови весь, стонет, лежит посреди мастерской.

Тут еще из угла выскочил этот додик, штаны натягивает, и тоже в драку, по черепу Ястребу бьет ногой.

А я его оттаскиваю, и не отрывается он от Бати, а тот обнял Ястреба, сильно, и молчит...

Еще ребята заскочили, кто разнимает, кто бьет.

- Прекратить самосуд! - Мамочка сипит, а сам весь синий.

И меня оттаскивать стали от Ястреба, я его уже почти задушил.

А Батя рядом уже лежит, и хрипит только, и хрипит...

И Волков как мертвый, отвалился...

...У Бати грудь уже вся кровью пропиталась, будто в два раза тяжелее он стал, и я его поднимаю, подхватил под мышки, а он смотрит и не узнает... будто. Хрипит у него все, свистит, рана сквозная потому что, елки-моталки... Держу я его, а он рушится на меня и весь будто разваливается, ноги подгибаются...

Я заплакал, чего говорить...

А он будто даже улыбнулся на это - мол, не плачь, кивнул. Тут и я весь ослаб, осел тоже. Подхватили его - Гоги, другие ребята. Понесли.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

А несли Квазимоду, заваливаться он совсем стал, пена розовая, как детский шампунь, изо рта пошла. Видимо, тесак пробил легкое... Из рассеченной ладони цевкой текла кровь, но пальцы еще держали мертвой хваткой лезвие отнятого ножа.

ЗОНА. МЕДВЕДЕВ

Сердце из груди вырывается, и тянет меня все время почему-то сесть, прямо на пол, странное такое желание - сесть и забыться, успокоиться...

Приподнял я себя, оглянулся и ужаснулся - лужа крови посреди мастерской, Волкова несут к свету, и страшно хрипит он, как огромная паровая машина.

Лебедушкин держит на руках Воронцова, а у того голова болтается, как без шеи.

Ястребов на полу лежит, на него насело несколько человек, подбежавший лейтенант его в лицо изо всей силы пнул, и на меня кровь изо рта зэковского брызнула.

- Стой... - кричу.