Наталья Андреева - Черная кошка в темной комнате

— Дружбы?

— Ну, рабочие отношения у нас уже есть. Может, поужинаем вместе?

Она слегка растерялась. Не быстро ли? А впрочем…

— Хочу!

— Идет! И тогда я вам расскажу о том, что вы пропустили. За ужином. Сколько вы не виделись с… подругой?

— Пять лет. Мы как раз отдыхали на юге, где она и познакомилась с Силой. Я была тому свидетельницей.

— Вот кто, значит, ручку приложил! — Киселев рассмеялся. — Тогда скажите: как его угораздило?

— Но она красавица.

— Да уж! Этого у нее не отнять!

— Хотя мне уже тогда казалось, что они не пара.

— Уж не глаз ли вы на него положили, Валентина… как он сказал? Сысоева.

— А хотя бы и так.

— Скажу сразу: у вас нет шансов. Он не замечает женщин ниже ста семидесяти пяти.

— Я прекрасно это знаю.

— Зато я замечаю.

— И это я поняла.

— Нет, нам определенно надо поужинать вместе! Когда вы свободны?

— В субботу вечером.

Она подумала о женихе, который сказал, что работает. Именно в субботу. И вечером. Немного странно, но если он ответственный работник, да еще в банке… Везет ей в последнее время на ответственных работников. А почему бы и нет?

— Значит, в субботу вечером, — подтвердил Киселев.

— Непременно!

— А теперь поговорим о делах. Сколько вы с меня возьмете за аренду помещения?…

Она оставалась в состоянии эйфории, пока шла к своей машине. Поистине, Фортуна повернулась лицом! Договорилась об аренде на неплохих условиях, познакомилась с управляющим — мужчиной, приятным во всех отношениях. Обручального кольца на пальце нет. Это еще ничего не значит, но… Женатые мужчины не приглашают женщин на ужин в субботу вечером. На это время планируются мероприятия семейные. Или ему что-то от нее нужно, Киселеву? Давняя знакомая хозяина. Гм-м-м… Много из этого не вытянешь. Ладно, время покажет.

Но почему у Мамоновых все-таки нет детей?

Он ехал домой. День сложился крайне неудачно. Во-первых, на работу приехал поздно. И все из-за вчерашнего происшествия. Во-вторых, арендаторы не спешили заселяться в новый торговый центр. Как-то еще народ на него отреагирует? Надо придумать какую-нибудь приманку. А как, если все мысли о другом? О ночном кошмаре.

Сила Игнатьевич скрипнул зубами. Шофер на него покосился, но сделал вид, что его это не касается. Мамонов никогда с ним не откровенничал. Он уважал профессионализм. Твоя работа — возить хозяина. То есть сидеть с каменным лицом и делать вид, что тебя здесь нет. Ты — стена, а машина едет сама собой. Мыслям хозяйским не мешать, на хмыки и прочие эмоции внимания не обращать.

Мамонов вдруг подумал, что у него нет друзей. Вот ведь! И поговорить не с кем! По душам, что называется, за жизнь. Разве что Аллочка, Алла Сергеевна. Он потянулся было к телефону, но передумал. Нет, она женщина. Не поймет. А главное, она не пьет. Не пьет столько, сколько ему нужно. Тут разговор мужской. Без бабья. Или без водки.

А тут еще мент. Нахальный, сообразительный. Что он там плел насчет трупа? Ох, как это некстати! Сообразительные менты некстати. И заявление. Забрать его, что ли? Нет, погоди. Он тяжело вздохнул. Совсем расклеился.

И вдруг вспомнил: Валентина! Та самая подружка, которая была свидетельницей их с женой курортного романа. И невольной соучастницей. Могла бы предупредить. Сказала бы честно: «Сила, моя подруга дура набитая. Потерпи месяц-другой, и все пройдет». Промолчала. Да что ей? У нее своя жизнь. Не муж, так любовник. Ах да! Она ж замуж собралась. И детей. Он вспомнил ее румяные щеки, налитую грудь и невольно хмыкнул еще раз. Эх! Такой рожать и рожать! А она карьеру делает. Где ж мужики-то? Выходит, ни ему не повезло, ни ей. Он Мамонов, она Сысоева. Бывает.

Воспоминания были неприятные, но смотреть на нее приятно. И антипатии к Валентине Мамонов не испытывал. Романов он давно уже не крутил, женщин сторонился, особенно блондинок. И давно уже перестал заглядываться на высоких. Как вспомнит свою Тлюстенхабль, версту коломенскую, так и…

Машина плавно затормозила. Шофер ждал, а Сила Игнатьевич все сидел в салоне. Потом собрался с силами, представил, как ее душит рыжий мужик с бородой, и открыл дверцу. Эх! Мечты, мечты…

— До свиданья, Сила Игнатьевич.

— Бывай.

Он кивнул консьержке, поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь. Ему открыли не сразу. Разозленный Мамонов еще дважды надавил на кнопку электрического звонка. Где ее черти носят, эту ж-ж-ж… женщину. Дверь наконец открылась.

— Ах, Тату! — Она отступила в холл. — Ты уже дома?