Наталья Андреева - Девять дней до весны

Бориса она понять пока не могла. Из разговоров с сотрудниками выяснила, что фирма принадлежит человеку солидному, с большими деньгами, который отнюдь не хочет светиться. Вроде бы Борис был его родственником, но степень этого родства Яна пока установить не могла. Но в том, что молодой директор пользовался так называемым доверием первой степени, сомневаться не приходилось.

Яна также предполагала, что и секретарша Тамара состоит в родстве с хозяином, потому что с директором отношения у нее были фамильярные, какие бывают у людей, бывающих в одной компании в неофициальной обстановке. Но разговорить Тамару не удалось. Как только речь заходила о хозяине фирмы, та тут же замыкалась в себе. До пятницы Яна продолжала теряться в догадках, а после окончания трудовой недели Борис попросил ее задержаться.

«Давай, выкладывай на стол свой джокер», — настраивалась Яна, удобно расположившись в кожаном кресле. Конечно, это был не покер, но определенный элемент везения присутствовал и в этой игре тоже. В офисе они остались одни, остальные сотрудники разошлись по домам. Яна была уверена в том, что будет дальше. На все сто процентов.

— Как тебе работа?

Яна сразу отметила это обращение на «ты». Три дня Борис держался с ней официально, и если и обращался, то на «вы» и уклончиво, без имени.

— Я так понимаю, что у нас конфиденциальная беседа в дружеской обстановке? И мы будем говорить не о перспективах твоей фирмы? О, пардон! Нашего общего дела, — сказала она с откровенной иронией.

— А речь у тебя интересная. Литературная, я бы сказал. Образная речь. Что закончила?

— У тебя анкета есть.

— Есть. На курсах секретарей не могут научить тому, что ты умеешь. Знаю я эти курсы, сам когда-то начинал преподавателем компьютерной грамотности в кадровом агентстве. Смешно? А мне не очень. Недолго это было, всего пару месяцев, но чему там учат, я представляю хорошо.

— А что я умею? — она сделала невинное лицо.

— Думаешь, так легко скрыть, что понимаешь язык, когда при тебе говорят по-английски? Ты вслушиваешься в диалог. Ты читаешь пришедшие факсы. Ты прекрасно улавливаешь содержание.

— По-твоему, я засланная шпионка?

— Я три дня к тебе приглядываюсь, — продолжал он. — Ты не та, кем хочешь казаться. Далеко не наивная, малообразованная дурочка, придел мечтаний которой прыгнуть в койку к директору и тем самым устроить свою судьбу.

— Слушай, зачем ты взял меня на работу?

— Может, ты и диктофон с собой носишь? А ну-ка, открой сумочку! Ну-ну, не стесняйся!

Яна рассмеялась. Какой проницательный! Что ж, карты на стол. На стол диктофон. Он взял элегантную вещицу, с интересом повертел в руках.

— А смысл?

— Догадайся.

— Шантажируешь? А чем?

— Если бы ты стал меня домогаться, я записала бы наш разговор. И пригрозила бы милицией и оглаской.

— Слушай, а мне с тобой повезло. Рыбак рыбака…

— Теперь я не поняла.

— Видишь ли, год назад меня назначили директором. Полное доверие и полная свобода действий. Мы с хозяином состояли в родственных отношениях.

— Как это состояли?

— Я был женат на его дочке. Сначала работал на фирме рядовым сотрудником, приударил за наследницей, хозяин меня заметил, оценил и решил принять в Семью. У него нет сына, зато есть две дочки. Младшая, между прочим, очень даже ничего.

— Она что, не тебе досталась?

— Она красива, а красивые девушки, как правило, весьма самостоятельны. И капризны. Сами выбирают себе женихов. А я не красавец, признаю. Беден, не породист. Но мне повезло: у хозяина есть и другая дочка.

— И зачем ты с ней развелся? — удивилась Яна.

— Дочка перестала быть послушной. Пожила со мной полгодика и взбрыкнула. Видишь ли, захотела настоящей любви.

— Бывает.

— А была такая послушная девочка! Некрасивая, добрая, характер легкий. Не оценил, теперь жалею. Мало того, взяла дура и сделала аборт перед тем, как подать на развод. Такую подлость со мной совершить! Если бы родила, у меня был шанс все вернуть. А так…

— Что, застукала с длинноногой красоткой? — понимающе усмехнулась Яна.

— И это тоже. Самостоятельности захотела. Работать, самой выбирать себе друзей, не слушать маму и Папу. Я, конечно, пытаюсь замолить грехи. Мол, раскаиваюсь, сожалею. Понял, осознал, проникся. Никаких романов на стороне. Ни-ни!

— А я тогда при чем?

— Дело в том, что у меня есть тесть. Теперь уже бывший, но он до сих пор на моей стороне. Мужская солидарность, поскольку сам не без греха. Дочку считает дурехой и все еще надеется нас помирить. Но… Мне нужен к нему подход. Сообразила?