Наталья Андреева - Принц Эдип

— Она?

Надя кивнула. Он покосился на девушку и спросил:

— Я тебя чем-нибудь обидел?

— Да! Вот почему так? Ждешь, ждешь его, принца на белом коне, а потом оказывается, что на него очередь! И ты в этом списке — последняя с конца!

— Я не принц. Внешность обманчива. В душе я уродливый и мрачный.

— Но хотя бы помечтать?

Монти промолчал. Машина въехала на гору.

— Который твой дом? — тихо спросил он.

— Третий от колодца.

— А бабка Маша где живет?

— Предпоследний в этом же ряду. Под красной крышей. Только краска давно уже облупилась.

Монти остановился у третьего от колодца дома.

— Спасибо, — тихо сказала Надя и открыла дверцу.

— А телефон?

— Не стоит. Я все поняла.

Она вышла из машины и дверца захлопнулась. Какое-то время Монти сидел в машине и смотрел, как она идет к калитке. Надя ни разу не оглянулась. Только когда калитка за ней захлопнулась, он выругался и выскочил из машины. Два прыжка, и калитка, вот она! Влетел во двор, увидел рюкзак, стоящий на нижней ступеньке. Надя, которая уже была на крыльце, повернула голову. На лице ее было удивление. Монти взлетел на крыльцо и рывком развернул девушку к себе.

— Телефон, — четко сказал он.

— Я не…

— А я да.

— Пусти.

Надя попыталась пройти. Он положил руку, придавив дверь так, чтобы она не открылась. Нагнулся к девушке, которая была ему по плечо, и посмотрел ей прямо в глаза. Какое-то время оба почти не дышали. Потом он опустил руку, достал из кармана куртки свой мобильник и повторил:

— Телефон.

Она назвала номер. Монти забил его в записную книжку и написал «NADY». Большими буквами. Потом мягко улыбнулся:

— Большое спасибо.

И спрыгнул с крыльца. Насвистывая, направился к калитке, ни разу больше не обернувшись. Надя стояла на крыльце и смотрела ему вслед.

Он сел в машину, посмотрел в зеркало и сказал своему отражению:

— Я никому ничего не должен объяснять.

У дома под железной крышей, выкрашенной в красный цвет, его машина вновь остановилась. Монти вышел и осмотрелся. Последним в ряду стоял одноэтажный бревенчатый дом, потемневший от времени. Неизвестно отчего сердце его забилось. Его тянуло к этому дому.

— Я никому ничего не должен объяснять, — повторил он и направился туда.

Открыл калитку и вошел. Женщина лет шестидесяти, копошившаяся на клумбе, разогнулась и удивленно посмотрела на гостя:

— Вы к кому?

— Извините. Мне нужны Новинские.

— Не слышала о таких, — покачала головой женщина. — Вы ошиблись.

— Они здесь жили когда-то.

— В этом доме?

— Не знаю.

— Мы купили его у Семеновых. Все по закону. У нас есть бумаги, — отчего-то заволновалась женщина.

— Да я не о том, — сказал он с досадой. — Извините.

Он посмотрел на дом. Большой деревенский дом. Изба. Его сердце болезненно сжалось. К горлу подступил комок. Он смотрел на дом и не мог оторваться. Женщина удивленно смотрела на него.

— А этот дом… Он не продается?

— Нет, — покачала головой женщина. — Мы не собирались его продавать.

Он подумал, что вопрос только в цене. «Опомнись! Зачем тебе это надо?». Вот уж никогда не подумал бы, что способен на такие чувства! Откуда? Сентиментальность ему не свойственна.

— Извините, — улыбнулся он. И направился к калитке.

Бабку Машу Монти нашел в огороде. Та тоже смотрела на гостя с удивлением, еще больше удивилась, когда Монти спросил:

— Вы ведь давно здесь живете. Меня интересуют Новинские. Может быть, вы помните…

Он достал из кармана сторублевую купюру и протянул бабке Маше:

— Вот.

Та оцепенела.

— Мало, да? Вот еще.

Монти достал из кармана еще одну купюру такого же достоинства. Бабка Маша опомнилась и проворно схватила деньги.

— Глуховата я стала, сынок. Новинские говоришь? Ох, и времена наступили! Разве проживешь нынче на пенсию? — хитро посмотрела на него бабка.

— Так как насчет Новинских? Чаю бы.

И они прекрасно друг друга поняли. Через десять минут Монти сидел в ее избе, за столом, накрытой клеенкой, и пил чай. Клеенка была белая, в синюю клетку, с глубокими порезами от ножа, в которых виднелось старое, морщинистое тело стола, а чай был со вкусом мяты.

— Новинские, говоришь? — бабка Маша пожевала губами. — Ох, и давно это было, сынок.

— Я понимаю. В каком доме они жили?

— Да соседи мои. Крайняя изба. Только не жили они там. Дачники.

Монти понял, почему его потянуло к тому дому. Интуиция опять его не подвела.

— А кто ты им будешь-то, сынок? — пристально глянула на него бабка Маша.