Наталья Андреева - Гробница Наполеона

— Водички можно? Что-то в горле пересохло.

— Да ради бога!

— Подсвечник возьмите, — посоветовал Грушин. — Тот, что на буфете. Там, в кабинете, тоже нет света.

Валентин послушно направился к буфету. И тут Артем вскочил и бухнул кулаком по столу. Так, что приборы жалобно зазвенели:

— Нет, это черт знает что! Я требую, Грушин, чтобы ты это прекратил! Требую, наконец, включить свет! И я не заинтересован в том, чтобы признания делались кому-то постороннему! Я требую…

И вдруг схватился рукой за сердце. Лицо Артема посерело, бизнесмен осел на стул, Инга тут же кинулась к нему со словами:

— Тема, тебе плохо? Сердце, да?

Писательница и Кира тоже засуетились, а Сид посмотрел на Артема с откровенным интересом. Как человеку, не имеющему проблем со здоровьем, ему было любопытно: а что такое боль?

— Вот что значит жить в постоянном напряжении, — покачал головой Грушин. — Довел ты себя, Тема.

— Замолчи! — закричала Инга.

— Ничего, ничего, мне уже лучше, — прошептал Артем и достал из кармана плоскую коробочку с лекарством. Сунул в рот таблетку и взял поспешно протянутый Кирой бокал с минеральной водой. Пожаловался: — И в самом деле: нервы.

— Артем Дмитриевич, вы не так поняли, — сказал вдруг Валентин, который все еще стоял у буфета.

— Не хочу с тобой разговаривать. И чтоб завтра же… То есть в понедельник… В общем, ты меня понял.

— Ну так что? — спросил следователь.

— Идемте, — решительно сказал Валентин и направился к двери.

— Я вас провожу, — вызвался Грушин и тоже подхватил со стола подсвечник.

Трое мужчин вышли из каминного зала.

— Тебе лучше? — негромко спросила Инга.

— Да. Прости меня, — и Артем легонько сжал ее руку. Потом поднялся из-за стола: — Прошу прощения, господа, но мне надо спуститься вниз. Я хочу выяснить, работает ли телефон. Мне все это не нравится.

— Разумно, — заметил Сид. В это время Артем задержался у буфета, явно заинтересовавшись его содержимым. И промычал нечто невразумительное: «Гм-м-м…»

— Постойте-ка… — спохватилась вдруг Прасковья Федоровна. — Даня сказал, что здесь все разбиты на пары. Шантажируемый и шантажист. Если Валентин шантажист, то кого же он тогда шантажирует? И чем? А?

Артем, уже направившийся было к дверям с подсвечником в руках, обернулся:

— Вы же сами заметили недавно, что все это шутка.

— Да, но…

Бизнесмен шагнул в коридор. После того как из каминного зала унесли три подсвечника, там стало темно и мрачно. Оставшиеся два давали немного света. Буфет тонул в полумраке. Дверцы его были по-прежнему распахнуты.

— Мне не по себе, — зябко пожала плечами Инга. — Что он так долго?

— Кто? — спросила Прасковья Федоровна.

— Грушин. Когда он вне поля зрения, я начинаю бояться.

— Чего? — вновь спросила писательница.

— Перестаньте кривляться! Нет здесь случайных людей! Нет! — и Инга вскочила. — Артем прав: у вас нервы железные. Но это не спасет от… Я пойду, найду Грушина. Мне срочно надо с ним поговорить.

— Неужели ты заберешь еще один подсвечник? — жалобно спросила Прасковья Федоровна. — Здесь же будет совсем темно!

— Предлагаете мне сломать себе шею в темноте? — с вызовом сказала Инга. — И облегчить задачу Грушина? Ведь он хочет, чтобы никто не ушел отсюда! Живым… — тихо добавила она. — Ну, хорошо, я прекрасно ориентируюсь в доме.

— Еще бы! Ты здесь все углы обшарила! — зло сказала вдруг писательница. Не ответив на выпад, Инга подошла к буфету. Сказала шепотом: — Пистолет… Бр-р-р… Ужас какой!

— Мать, ты как? — спросил Сид у Прасковьи Федоровны. — Я, кажется, знаю, что делать!

— И что? — шепотом спросила писательница у мужа.

Тот нагнулся к самому ее уху. Кира тоже приблизилась. Пока они что-то обсуждали вполголоса, Инга неслышно выскользнула в коридор. Похоже, она, подобно кошке, отлично видела в темноте. И на самом деле в огромном доме хорошо ориентировалась.

— Я выйду на балкон и… — громко сказал Сид. И обернулся: — А где же Инга?

— Ушла, — вздохнула Прасковья Федоровна. И сказала жалобно: — Мне надо в уборную. Все знают про мои больные почки. Санузел на первом этаже и на третьем. А на втором нет. Я возьму один из подсвечников?

— На улице не так уж темно, на соседнем участке горит свет, — пожал плечами Сид. — Уж лучше, чем здесь. Пойду прикину, можно ли спуститься с балкона вниз. Или спрыгнуть, не сломав себе шею. Заодно воздухом подышу. Жарко здесь.

И, подойдя к балконной двери, отодвинул тяжелую портьеру, потом сдвинул в сторону тюль. И дернул за шпингалет.