Стивен Коултер - Посольство

Девочка, окинув Сью-Энн взглядом, подвела старуху к двери одной из квартир. Сью-Энн шагнула вперед.

- Простите, не позволите ли вы мне позвонить от вас? Мне...нехорошо.

- Что? - спросила старуха.

- La dame n'est pas bien. Elle veut telephoner*), - перевела девочка.

Старуха, чуткая, как и все слепые, ощутила присутствие ещё одного человека.

- Eh, bien, tu lui dis d'entrer**)

...Вернувшись домой, Сью-Энн залпом выпила стакан "кока-колы", где давно уже растаял лед. Дрожащими руками она ша-рила в пустой пачке и, не найдя в ней сигарет, смяла и швырнула её на пол.

*) Эта дама плохо себя чувствует. Она хочет позвонить.

**) Хорошо, скажи ей, что она может войти.

Шеннон, сидя за столом в своем кабинете, просматривал последнюю пачку квитанций. Свет настольной лампы выхватывал из темноты его руки, перебиравшие груду бумаг, и в кабинете слышался только их шелест. Шеннон был полностью погружен в свое занятие.

Наконец он разобрал последнюю пачку, присоединил её к ос-тальным и откинулся в кресле. Потом рассеянно потянулся за сигаретой, закурил, шумно выпустил дым. Пепельница была полна окурков.

Невероятно: то, что представлялось ему случайностью, исключением из правил, после того, как Даннинджер принес ему квитанции за три последних месяца, оказалось нормой. Теперь он мог утверждать это с полной определенностью.

Советник изучал документы, не имевшие никакого отношения к кругу его служебных обязанностей, более того - документы, к которым он не должен был иметь доступа, документы, касавшиеся военно-морского флота, военно-воздушных сил, армии, ЦРУ, ФБР, а также секретные донесения агентуры, материалы по персоналу посольства, по соблюдению режима секретности при перевозке грузов, людей и документов из Франкфурта. С тех пор, как ЗГМ Чернас уехал в Штаты лечиться, объем этого недозволенного чтения сильно возрос, однако началось оно гораздо раньше. Никому и в голову не приходило контролировать кого-то, кем не заинтересовалась служба безопасности, получившая приказ провести негласную проверку. А она такого приказа не получала.

Шеннон поднялся на ноги и прошелся из угла в угол по своему темному кабинету, куда вливался с улицы слабый голубоватый свет. Предчувствие его не обмануло, а рассказ Сью-Энн о её боссе навел на след. Что же это значит? По крайней мере то, что подозрения не беспочвенны. Но глубже копать не стоит, пока не вернется Уайт. Значит это и то, что советник - под ударом. Шеннон чувствовал это, что называется, нутром.

Крылось ли за этим что-то большее - предательство? Но ведь советник один из ответственных чиновников госдепа, человек, которого знают и которому доверяют высокопостав-ленные и неглупые люди в Вашингтоне. И как бы ни был он ему неприятен, но одно дело - не доверять, и совсем другое подозревать в государственной измене. Шеннон чувствовал себя как на тонком льду: один неверный шаг грозил гибелью, крахом карьеры - уж об этом советник позаботится. Страх не остановил бы Шеннона если бы у него были неопровер-жимые доказательства, но в любом случае в посольстве начнется нечто несусветное... Неужели советник брал секретные документы, изучал их, а потом потихоньку подкладывал на стол Кэрол Глейзер, представляя дело так, словно она позабыла убрать их в сейф? Очень похоже. Шеннон лихорадочно затянулся сигаретой, почти мечтая найти веские аргументы против своих подозрений.

Когда Горенко впервые появился в посольстве, он потребовал встречи именно с советником. Будь у него хоть малейшие сомнения в его лояльности, он бы этого не сделал. Разумеется. Значит, он был уверен в нем? Безусловно. А если не был уверен, если знал, что единственный способ попасть в Штаты усыпить бдительность советника, обратившись прямо к нему? Остаться в посольстве, а дальше видно будет? Блеф? Англичанин Филби, работавший на русских, боялся, что его спросят, почему он остался в Вашингтоне с другим шпионом, Гаем Берджесом, и разоблачат. И он сыграл в точности так же: сказал, что вряд ли попросил бы Берджеса остаться с ним, будь у них секреты друг от друга. И это сработало: Филби выбрался.

Советник видит Горенко и думает: "Он не может знать, кто я такой". Потом он думает: "А если он блефует?" А ведь это вполне вероятно. Горенко хочет только одного - убраться в Штаты. Потом он может заговорить. А что если предположить обратное: у него ничего нет на советника, но какими-то ту-маными намеками, косвенными уликами он может указать на него. У него потребуют прямых доказательств? - Он скажет, что они - среди отосланных документов. Пока их разберут, пока сопоставят с информацией, доступной только немногим лицам в Вашингтоне, пройдет время.