Татьяна Гармаш-Роффе - Золотые нити судьбы

– Ангельское терпение, – заметил Лоран, – это терпение безграничное. И без всяких условий.

– Доктор, вот если бы вы перестали способствовать выведению меня из себя… – зыркнул капитан на Лорана.

Реми с трудом сдержал улыбку.

– …Так откуда у тебя взялась Италия? – развернулся Гзавье к детективу.

– Я прослушал их разговор… при помощи одной штуковины. Убивать будешь?

– Да иди ты в жопу! Если ничего другого не надыбаем, то убивать тебя суд будет. А если надыбаем – так и по фигу, что ты там слушал и с помощью каких средств!

– Ладно. Первый «звоночек» – фраза Лысого: «Я на месте». Она означает, что он куда-то приехал. То есть ехал-ехал и приехал. А куда тут у нас можно «ехать-ехать»?

– Ну, можно и в Париж, к примеру.

– Но не нужно. Смысл в том, чтобы Лизу устранить так, чтобы никто не нашел ее, ни живую ни мертвую. Париж для этого не подходит.

– Для этого лучше всего подходит море.

– Согласен. И подальше от нашего берега.

– Зачтено. Давай второй, если есть.

– Есть. Лиза объявлена в розыск. На нашей территории, французской. Будь я на месте убийц, то вывез бы жертву на чужую территорию – на ту, где Лиза не объявлена в розыск…

– В Италию… – согласился Лоран.

– Она тут ближе всего, – кивнул Реми. – А там, на границе с Францией, процветает целый букет мелких дельцов от нелегального бизнеса… Контрафактная продукция, проститутки, наркотики – много темного народца там крутится, обеспечивая запросы интернационального потока туристов, едущих из Франции. Договориться с ними о том, чтоб они избавились…

Реми снова вспомнил о чувствах Лорана и запнулся в поисках щадящих слов.

– Я понял, – сообщил Лоран. – Не трудитесь.

– И я понял, – сообщил капитан.

– Еще один момент. Лысый ждет ночи, чтобы покончить с Лизой. Скорее всего, как ты сам заметил, вывезти ее в море и утопить. Лучшего способа избавиться от… от девушки нет.

– Почему ты решил, что Лиза еще жива?

– Катрин хитра и предусмотрительна. Она не исключает, я уверен, такой расклад, что труп, несмотря на все ее предосторожности, могут обнаружить довольно быстро. И экспертиза установит время смерти. Поэтому ей важно, чтобы это самое время смерти наступило на территории Италии, где Лизу никто не ищет, а не Франции. Они ждут наступления темноты, чтобы вывезти девушку в море… И никуда до сих пор не торопились, поскольку не подозревали, что мы наступаем им на пятки… А Лысый и сейчас не подозревает.

– Принято, – проговорил капитан. – И через границу ему проще везти живую девушку, а не труп… Ладненько. С Италией, особенно с пограничными районами, у нас кооперация постоянная, механизмы наработанные, отлаженные, и работа уже пошла, закрутилась. Сбоев не будет, обещаю. Давайте двинем в Италию, я с вами прокачусь! По коням, парни!

Реми с доктором вернулись в машину, где их заждалась Ксюша. Гзавье выехал вперед, мигнув им фарами, и они рванули ему вслед.

Капитан включил мигалку, и ехать за ним было сплошным удовольствием.

Лысого звали Гришей. Он бы оскорбился до глубины души, узнав, что кто-то прозвал его «лысым». У него все-таки было немало волос вокруг тонзуры, и ему казалось, что лысина вовсе незаметна и что посторонние должны его характеризовать как шатена.

Посторонние, если бы и приняли в расчет эту жалкую оборочку волос, то назвали бы их наверняка пегими. Взгляд Лысого на себя фатально расходился со взглядом других людей на него, но сие противоречие ему было неведомо. Как всем ограниченным людям, ему не дано было постичь точку зрения другого – на себя ли самого, на другие ли вещи, сложные или простые, философские или житейские.

В силу чего он не мог постичь и сложную парадигму «хорошо – плохо», поскольку она тоже требовала восприятия другого . Совесть, нравственность – это понятия, которые определяют поведение одного человека по отношению к не-себе, к другому человеку. По отношению же к себе, любимому, оценки «хорошо – плохо» определяются простым шкурным интересом.

В тесном мире Гриши, мире собственных импульсов и желаний, подобных понятий не существовало. В нем все было хорошо, что хорошо ему. Он делал работу и получал за нее деньги. Другой работы, кроме как украсть, пытать, убить, он не знал. И не подозревал, что она чем-то хуже любой другой. Раз деньги платят – значит, хорошо!

Но на этот раз его вдруг что-то непонятное разобрало. Девчонку велели украсть, а ближе к ночи – прикончить. Вроде нормально. Не впервой. И что его такое разобрало, блин?