Лариса Соболева - Жизнь и смерть в ее руках

– Поживем – увидим, – уклончиво ответила она.

Здание обыскали, собственно, здесь было не так-то много мест, чтобы спрятаться, вопрос – зачем? Все это время Князев, Малика, Урванцева и Колчин находились в кабинете, потом спустились на первый этаж, но и там следов Ермакова не обнаружили.

– Подвальные помещения есть? – спросила Урванцева.

– Конечно, – ответил Князев. – И бомбоубежище.

– Пал Палыч, об этом надо было сразу сказать. Идемте.

Спустившись в подвал, Урванцева попросила Князева позвонить на трубку Ермакова, и… они услышали слабую мелодию из глубины подвала. Принесли ручной фонарь, по мере приближения к источнику звука в нос ударил неприятный запах. Два милиционера подняли фанерный щит, Ермаков лежал под ним скособоченный, поджав ноги, мобильник в его руке наигрывал мелодию и светился.

Потрясенный Князев оцепенел, свел скулы и поджал губы, между бровями пролегла глубокая морщина, а глаза были направлены на труп. Колчин тер лицо ладонью, но потом не выдержал и убежал – ему стало дурно. Маля стояла чуть в сторонке, Урванцева говорила по телефону:

– Мне срочно нужен эксперт, на заводе «Сельхозмашиностроение» найден труп. Убийство. Я жду. Пал Палыч, идите к себе, ему вы уже не поможете.

Князев развернулся, но не сразу ушел из подвала, а оглянулся, словно надеялся, что Ермак встанет и скажет: «Я пошутил». Павел Павлович простил бы глупую шутку, но нет, Ермаков не встал. Князев рванул к выходу, в холле дернул за узел галстук и сорвал его с шеи, бросил в урну, потом, уже поднимаясь по лестнице, попытался расстегнуть ворот рубашки, слишком много приложил усилий – верхняя пуговка отлетела, за ней следующая. В кабинете он задержался на середине, затем подошел к столу и сел на него.

– Дать воды? – спросила Малика, которая вошла следом за ним.

– М-м? – Он поднял на нее глаза, очнувшись. – Дай.

Маля налила из бутылки минералки, поднесла Князеву. Некоторое время он смотрел на стакан, взял его и поставил на стол, не выпив. Неожиданно притянул к себе Малику, сцепив пальцы в замок на ее пояснице, разглядывал лицо.

– Сюда могут войти, – попыталась она его образумить.

– Плевать на всех. Я скотина.

– Не преувеличивай. В том, что случилось, не ты виноват.

– Все равно скотина. – Он уткнулся лицом между ее шеей и плечом. – Я подозревал Ермака, а его… Ты видела пятно под ним?

– Видела.

– Какого черта он полез в подвал, что там делал?

– Я не знаю… – Маля запнулась, горячие и частые поцелуи Павла приводили ее в трепет. – Князев… остановись… Пожалуйста… Здесь не место и не… время…

– Может, у меня времени вообще нет, – подбираясь к ее губам, произнес Князев. Руки его скользили по телу Малики, расстегнули блузку, добрались до груди. – Что же, мне так и умереть, не узнав, какая ты…

В кабинет близкие люди входили без стука, ворвался бледный Колчин, да так и застыл с открытым ртом, увидев целующихся. Кашлянул. Они замерли, но не отпрянули друг от друга. Колчин догадался, что надо бы извиниться:

– Пардон… Малика, мне нужно поговорить с Пал Палычем с глазу на глаз.

Стоя между коленями Князева, она без суеты застегнула блузку, повернулась и, не взглянув на Колчина, прошествовала к выходу. Ну а Павел Павлович остался сидеть на столе, скрестил руки на груди и нравоучительным тоном сказал:

– Стучаться надо.

– Пашка, ты офонарел? – взбеленился Колчин. Второй раз он был вне себя: что с народом творится! – Внизу лежит труп Ермака, а ты из кабинета устроил… публичный дом! Скажи спасибо, что не корреспонденты сюда заглянули.

– Не тебе читать мне мораль, – набычился Князев. – Я тебя миллион раз покрывал, ты меня заставлял врать твоей законной, а теперь проповедуешь правила хорошего тона, будто сам безгрешен.

– Пашка, я все понимаю, Малика девушка очень… но у нас труп! – Он рухнул в кресло, схватился за голову. – Ермака грохнули прямо здесь, нас всех будут подозревать, допрашивать… противно.

– Потерпишь, – бросил Князев.

– Тебя что, не волнует происшествие?

И тут вбежал взлохмаченный главный инженер:

– Пал Палыч, это правда? Ермаков убит?.. Там милиция говорит… И где?! У нас… здесь… Что делается!..

Он был насмерть перепуган, его трясло, казалось, что и жидкие волосенки на голове вздыбились от мелкой дрожи. Князев опустил глаза в пол, преодолевая откуда-то взявшееся отвращение, жестко выговорил:

– Мне не лучше вашего. Прекратите истерику. Мужики вы или бабы?

Он махнул рукой и вышел из кабинета, чтобы не сорваться.