Лин Гамильтон - Воин мочика

— А полиция? Они все еще подозревают Алекса?

— Алекса, а теперь еще и тебя, — ответила она. — А я пытаюсь добиться отстранения этого кошмарного типа Льюиса от ведения этого дела.

— Мойра, я знаю, что он еще пожалеет о том дне, когда не поладил с тобой, — засмеялась я, — но что ты тут можешь поделать?

— Я напустила на него Роба. Сказала, он просто обязан этого добиться.

— А это тебе как удалось?

— Я просто заявила ему, что считаю его лично ответственным за твое исчезновение. Сказала, если с тобой или Алексом что-то случится, вина в том будет исключительно его. Сама понимаешь, коварство — это моя вторая натура.

Я засмеялась, но сознание того, какую задачу я на себя взвалила, отрезвило меня.

— Мойра, очень может статься, что теперь ты меня не скоро услышишь. Сама не знаю, куда меня это все заведет.

— Знаю. Только позаботься, чтобы я тебя хоть когда-нибудь услышала, — деловито отозвалась моя подруга. Наверное, будучи сентиментальной или особо ранимой, владелицей самого преуспевающего салона в городе не станешь.

А потом я — нет, не я, а Ребекка Маккримон прошла таможню и паспортный контроль и поднялась на борт самолета.

Карла Монтойя Сервантес сидит в темной комнате верхнего этажа. Ставни закрыты, чтобы не пропускать свет, лицо Карлы опухло от слез. Она красива нежной и мягкой красотой, легкая полнота намекает на чувственность, черные глаза и волосы контрастируют с кожей, которую она прячет от солнца, считая, что бледность ей к лицу. Розовые губки почти постоянно надуты в кислой гримасе — за исключением тех минут, когда Карла сердится. Тогда глаза ее суживаются, а капризный ротик сжимается в тонкую жесткую нитку.

А сейчас она сердита, очень сердита. Какой же этот Рамон рохля и размазня! Неудачник! Ни честолюбия, ни желания вытащить к лучшей жизни и себя, и ее. И слишком стар для нее. Ей требуется кто-нибудь поэнергичней. Говорил же ей папа не выходить за Рамона. Предупреждал, что Рамон никогда ничего не достигнет, что она достойна лучшего. Но Рамон обожал ее, повиновался каждому ее слову, да и потом, что ей оставалось, когда первый из трех вопящих отпрысков был уже на подходе? А их стало бы куда больше трех, если бы она не топнула ножкой и не выставила Рамона в гостиную. Слава богу, что сестра забрала детей на несколько дней! От них столько шума, столько хлопот. А сейчас ей нужен покой, нужно время подумать.

И что теперь делать? Он так и остался неудачником, этот Рамон, оставил ее с тремя детьми и без малейших видов на будущее. Конечно, остается еще Жорж, его брат. Можно выйти замуж за Жоржа. И чего этим достигнешь? Возможно, у этого побольше энергии, побольше честолюбия, но и он не лучшая пара ей. Неудачно вышло, что Рамон застал ее со своим братом, очень неудачно — хотя стоило ли из-за такой мелочи бежать за тридевять земель? С какой стати? Все было вполне невинно.

Папа был прав. Она создана для лучшей доли, чем эта лачуга, этот вечный запах стряпни снизу, едкий масляный дым, пропитывающий все кругом, и мебель, и волосы, и платья. Дети вечно вопят, а уличный шум проникает в щели в ставнях. Нет, ей надо бы жить в Мирафлоресе или Сан-Исидро, вдали от всего этого. Маленький домик с розами в палисаднике. Пожалуй, лучше всего — розовыми. Розовые розы, чистенький домик, белый, прохладный. Окна забраны изящными металлическими решетками, совсем как в красивых домах в Трухильо, в районе, где она росла. Няня для детей.

Итак, если не Жорж — то кто? Надо придумать выход, и поскорей. Сеньор Варгас, домовладелец, несмотря на всю свою страсть к ней, слишком уж скуп, чтобы позволить ей оставаться здесь, не платя по счету. Лучше не отпирать дверь. Она убила бы Рамона, ей-богу, убила бы, не будь он уже мертв! Забрать все их деньги — ее деньги, без нее он бы никогда ни о чем не договорился, — и как раз в тот момент, когда они потихоньку начали продвигаться вперед, когда появились надежды на большее. И улететь в Канаду! Как, спрашивается, ей оплачивать доставку тела? Бросить его там, и дело с концом. И траур носить она по нему не станет. Черное ей не к лицу. Она создана для красивых платьев. Папа же говорил.

Карла вздыхает. Остается только один выход. Придется идти к Человеку. Он ей не нравится: есть в нем что-то такое, что пугает ее. Но разве у нее есть выбор? В конце концов, он ведь перед ней в долгу, разве нет? Без ее уговоров Рамон ни за что не помог бы Человеку с той небольшой проблемкой. Да, вот и решение. Она пойдет к Человеку.