Майкл Чабон - Союз еврейских полисменов

Пироги вкусные, можно даже сказать, что заслужили скромную славу. Каждый посетитель аэропорта может их оценить, ходят даже байки о чудиках, специально прилетающих из Джуно и Фербенкса, чтобы этих пирогов отведать. Покойная сестра Ландсмана особенно любила кокосовый сливочный.

— Ну, так что скажешь? — спросил Берко.

— Да-да… — вздохнул Ландсман. — В тот самый момент, когда я входил в комнату покойника, я сказал себе: «Ландсман, ищи пироги!»

— Думаешь, это ничего не значит?

— Ничего ничего не значит. Все что-то значит, — ворчит Ландсман и вдруг чувствует, что горло его сжала невидимая рука, а глаза горят невыплаканными слезами. Конечно, сказалось недосыпание, сказалась постоянная компания сувенирного стопарика… Образ Наоми, склонившейся над бумажной одноразовой тарелочкой с куском пирога, загребающей его пластмассовой вилочкой. Вот она улыбается, прищурившись, набив рот корочкой, сливками, кремом, сладкой начинкой, в простой животной веселости… — Черт, Берко… Хотел бы я сейчас отведать этого пирога…

— Знаешь, и я бы тоже не отказался…

Вот уже двадцать семь лет управление полиции округа Ситка размещается в одиннадцати модулях-контейнерах на пустыре за древним русским приютом. Говорили, что до этого шаткие, тесные контейнеры без окон и почти без дверей жили в Слиделе, штат Луизиана, где в них размещался библейский колледж. Отдел по расследованию тяжких преступлений смог выгородить зону отдыха, кабинеты для каждого из двух дежурных детективов, сангигиенический отсек с душевой кабиной, унитазом и раковиной, дежурным помещением (четыре отсека, четыре стула, четыре телефона, доска для записей, ряд почтовых щелей), камеру для допросов и столовку с кофеваркой и крохотным холодильником, а главное — с питомником плесени, который в стародавние времена отлился в форму ложа любви. Этот питомник и вылез навстречу Ландсману и Берко, когда «суперспорт» врылся покрышками в гравий возле модулей отдела. Выносил грибной диван персонал из обслуги, двое филиппинцев-уборщиков.

— Глянь-ка, гриб зашевелился, — пробормотал Берко.

Кто только — включая и самого Ландсмана — ни осыпал эту позорную лежанку руганью, кто только ни грозился разнести ее в щепки, пустить дрейфом по заливу, либо просто выкинуть на помойку… Но увидеть вынос… Ландсмана охватило ощущение очередной невосполнимой потери. Потери достаточно тяжкой, чтобы не сразу обратить внимание на еще одно действующее лицо трагедии. Женщина с черным зонтом в ярко-оранжевой парке, отороченной ярко-зеленым синтетическим мехом. Правая рука ее с вытянутым вперед указующим перстом напоминает жест архангела Михаила, по поручению Всевышнего изгоняющего Адама и Хаву из сквера культуры и отдыха под названием «Эдем». На лоб женщины вывалился из капюшона парки круто завинченный локон волос, яркостью не намного уступающих ее одеянию. Этот настырный локон все время отравляет ей жизнь. Преклонив колени перед каким-нибудь пятном на полу, склонившись с лупой к фотоснимку, она то и дело раздраженно сдувает его.

Женщина поворачивается к машине Ландсмана — тоже раздраженно — и ждет, когда тот наконец заглушит двигатель. Ландсман из-за баранки замечает, что, судя по ее состоянию, женщина уже успела перебрать две-три-четыре лишних чашки кофе, или же кто-то еще успел разозлить ее сегодня один-два-три раза. Нижняя губа женщины нервно дергается, резкий пых — локон взлетает и тут же падает обратно. Ландсман двенадцать лет был на этой женщине женат, пять лет работал с ней в одном отделе. От смены ее настроений достаточно настрадался.

— А теперь ты мне скажи, что ничего не знал. Об этом… — бросает он Берко и выключает зажигание.

— Я и сейчас об этом ничего не знаю. И знать не хочу. И надеюсь, что закрою глаза, сосчитаю до трех, снова открою — и с облегчением вздохну. Все спокойно, все по-прежнему.

Ландсман проверяет рецепт Берко. Открывает глаза.

— Ага, сейчас… Если бы… Слушай, подожди минуту в машине.

— Пожалуйста, пожалуйста. Хоть час.

Десять секунд на десяток шагов по гравию парковочного участка. На счет «три» Бина уже изображает на лице радушие, она счастлива его встретить. Счет «раз» отведен был озабоченности и кокетливому беспокойству. После краткой интермедии пять секунд готовности к контакту. В случае его непротивления.

— Какого дьявола? — спрашивает Ландсман с вежливой нейтральностью. Жаль, конечно, ее разочаровывать, но…