Жорж Сименон: Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа

Разве в своих записках Винчи не просвещает нас по этому поводу, не признается, что ищет абсолютную красоту, красоту, которую ничто не в состоянии изуродовать, которую ничто не может уничтожить или преуменьшить?

Например, в набросках…

Затем на полях следовало: «Мне порой кажется, что Женевьева принадлежит к другой породе, нежели мы все».

Далее следовали уже земные подробности: «Ходил к зубному врачу. Теперь у меня будет золотой зуб».

И еще: «Жак — настоящий Лакруа. Когда прохожу мимо фасадов, по улице, я дрожу от мысли, что может скрываться внутри …»

Они слушали, Польдина и Матильда, надеясь, возможно, услышать более понятные уточнения. Они были ошарашены несуразными подробностями, как и количеством тетрадей, что свидетельствовало о кипучей художественной активности Верна. Эти маленькие буквы, написанные фиолетовыми чернилами… Эммануэль выводил их, одну за другой, на протяжении многих лет за закрытой дверью мастерской, равно как 143 раза написал пейзаж, открывавшийся его взору, эту панораму серых крыш с неподвижной колокольней.

— Как ты думаешь, что все это значит? Он же давал тебе уроки живописи, а значит, рассказывал о числе золота…

— Нет, мама.

— И ты не знаешь, что это такое?

— Несомненно, блажь, — вздохнула Матильда. — Он был таким же, как его дочь: витал в облаках, уже окончательно проснувшись.

Но тогда к чему это завещание, эта оговорка: «все, что находится в мастерской»?

И чем, да, чем все это сможет когда-нибудь помочь Женевьеве?

После ужина наступала очередь Жака. Женщины позволяли ему подниматься в одиночку, может, из-за того, что в первый день он вел себя вызывающе, а может, потому что хотели отдохнуть от него.

Жак скрупулезно проверял, на месте ли все вещи, читал, делал заметки, чтобы затем кое-что выяснить.

Ему тоже приходилось поддерживать огонь. Хотя он не видел отца после его смерти и не переносил тело на диван, он не любил смотреть в ту сторону. Он каждый раз давал себе слово убрать испанскую шаль, но не решался и довольствовался тем, что поворачивал стул спинкой к дивану.

За неделю мсье Криспен приходил дважды и долго сидел в кабинете вместе с Польдиной и Матильдой. Это были отнюдь не сердечные встречи. Несколько раз было слышно, как нотариус повышал свой писклявый голос, стараясь заглушить низкий голос тетки Польдины.

Однажды Матильда вышла из кабинета вся в слезах. Она поспешила укрыться в комнате дочери.

— Что происходит? — простодушно спросила Женевьева.

— Тебе не понять… Он пользуется ситуацией… Он знает, что мы не хотим скандала, и диктует нам свои условия…

— Какие условия?

— Оставь меня… Такие вещи тебя не касаются…

После второго посещения Польдина и Матильда, которым было что обсудить, поднялись с обоюдного согласия в мастерскую. Они впервые закрылись там, чтобы поговорить.

До сих пор мастерская была только полем для изысканий. Женщины так к этому привыкли, что даже закрыли окна и двери, хотя намеревались обсудить серьезные вопросы, а не заниматься дальнейшими поисками.

В тот день ужин протекал бурно. Ссора разгорелась между Жаком и его теткой. Вероятно, Матильда плакала, поскольку ее совсем не было слышно.

— Признайся, что это ты диктуешь ему все эти условия…

Жак держал оборону. Наконец он вышел, нарочно опрокинув стул, чтобы тем самым показать, что он мужчина.

Дом немного дрогнул. Надо было приобретать новые привычки, занимать новые позиции. Однако делать этого сейчас не стоило, поскольку все было временным. Через месяц в дом войдет новая обитательница, которую, по правде говоря, никто толком не знал, молодая семнадцатилетняя девица с белокурыми волосами, голубыми глазами, со слабым здоровьем.

— В следующую среду я дам первый ужин у себя, — решил нотариус Криспен. — Если хотите, это будет помолвка, а на следующей неделе мы сделаем оглашение о предстоящем бракосочетании…

Более хладнокровный, чем Лакруа, он думал о мелочах, о которых обычно думают только женщины.

— На входной двери надо установить электрический звонок, чтобы ваши посетители не беспокоили служанку моей дочери… Что касается ванной комнаты, то в ней надо пробить новое окно…

Ванная комната! И еще другие переделки! Нотариус требовал. Он составил целую тетрадь требований, которые на самом деле были безоговорочными условиями.

— Я думала, — осмелилась возразить Польдина, — что первое время для молодоженов было бы лучше делить…