— Подождите, тетя Аня! — Воскликнула Катерина. — Я выронила свою сумочку где-то в прихожей. Вынесите ее. Там мобильник и телефон следователя по бабушкиному делу.
Соседка скрылась за дверью и через минуту вынесла ей сумочку. Катерина отыскала телефон Камушева.
Вот, позвоните, — всхлипывая, сказала она, — скажите, что Вы моя соседка, и он сразу поймет куда ехать….
Июнь 1783 год.
Сороковой поминальный день князя Григорьева Алексея Михайловича только что завершился. Елизавета Арсеньевна, кинув усталый взгляд на опустевший банкетный зал, направилась в спальню и прилегла на кровать. Едкая, тягучая жалость овладела ее сердцем, и слезы покатились крупными горошинами из прикрытых, утомленных глаз. Она прожила с Григорием Алексеевичем двадцать один год. Князь был человеком уравновешенным, без претензий, он всегда довольствовался тем, что имел. Исходя из этого принципа, он и женился в свое время на Лизоньке, учитывая тот факт, что она его не любит, и, что положение вещей, при всем его старании, может никогда не измениться. И ему, как многим другим, зачастую тешащим свое самолюбие, вовсе не надо было заставлять себя мириться с этим. Он любил Лизоньку, и этого было вполне достаточно для его счастья. Супругой она оказалась покорной, ласковой, никогда ему не перечила, да и с пасынком сумела сложить хорошие отношения. Ах, кабы знал князь, от чего так смиренна и покладиста была его молодая жена! Сын Александр, рожденный от Сен — Жермена, которого Лизонька выдавала за его родного дитя! — Вот в чем крылась истинная причина Лизонькиного послушания.
Теперь же, после смерти этого добропорядочного человека, ее обман превратился в камень преткновения, преградивший выход ее душевным мукам. Ибо, после кончины Алексея Михайловича, обман этот, всю жизнь упорно оправдываемый Лизонькой любовью к сыну, и своей покорностью, которую она приносила в жертву мужу, превратился в такое непереносимое чувство вины, что жить с ним ей становилось все нестерпимей.
Анализируя мучительное состояние, свалившееся на нее непомерной карой, Елизавета Арсеньевна с каждым разом все отчетливей понимала, что теперь только признание сыну может ослабить ее душевные мучения. Не след еще и ему жить с этой ложью, нести на себе ее, Лизонькин, грех! Да и время наступило подходящее, чтобы Александр узнал, кто его настоящий отец. Ему недавно исполнился двадцать один год, и разум его встал на путь приобретения взрослости.
Она повернулась на бок, и тяжелый бриллиантовый медальон в золотой оправе, висящий на цепочке и находящийся под ее черным, закрытым траурным платьем, перевернулся вместе с ней, тяжело упав на левую грудь.
Лизонька грустно улыбнулась. — Вот он, знак к тому, что мысли ее верны. — И она, нащупав медальон под платьем, еще крепче прижала его к себе, вспоминая наказ графа. — Один из алмазов, любовь моя, непременно отдай в обработку, и на свое усмотрение, сделай какое-нибудь украшение. Пусть оно до скончания дней твоих напоминает тебе о нашей любви.
Вспомнила она также и про перстень графа, предназначенный для Александра и хранящийся у нее в тайнике до поры до времени.
— Пора! — решила Елизавета Арсеньевна. — Она все расскажет сыну сегодня же, и покается в своем грехе на службе в церкви. Да и указание настоящего Сашенькиного отца, тоже ныне покойного, она, наконец, исполнит.
Пять лет назад она услышала о смерти Сен-Жермена. Эту страшную весть, словно забаву для двора, привез граф Прозоровский, только что прибывший из-за границы, и оповестивший об этом придворных с сенсационной улыбкой на лице. Однако через пару месяцев Лизоньке довелось также услышать и другую весть. Граф Сен-Жермен, якобы, и не умер вовсе, а подобно членам многих европейских секретных обществ, инсценировал свою смерть для каких-то определенных целей.
Она протянула руку к пуфику, на котором лежал колокольчик и позвонила.
— Александр Алексеевич где сейчас изволят пребывать? — спросила она у подоспевшего дворецкого.
— Только что велели карету заложить, Ваше сиятельство, куда-то выезжать собираются.
— Вели ему немедленно зайти ко мне. — Распорядилась Елизавета Арсеньевна.
После ухода дворецкого она подошла к стене, завешанной ковром, и, отогнув одну его сторону, проникла в находящийся там тайник. В нем Елизавета Арсеньевна хранила все свои драгоценности, в том числе и шкатулку графа.
Читать дальше