Влада Юрьева - За них, без меня, против всех

Даша послушно посмотрела. Она лишь сейчас осознала, какое это большое поле… С футбольное, не меньше. Если все его занять кострами, то одновременно можно сжигать десятки тел!

Должно быть, зрелище жуткое было… И дым, дым повсюду. Иначе и быть не могло.

– Зачем ты мне все это говоришь? – прошептала Даша.

– Мы ведь обе никуда не спешим, правда? Я просто делюсь с тобой определенными наблюдениями – и воспоминаниями. Помню, я попала в больницу, где лечили очень нехорошую болезнь. Ту, от которой умирают. Мы там все были на грани… Не знали, выйдем ли когда-нибудь. А за окном продолжалась обычная жизнь. Шел снег, красивый и пушистый. Цвели весенние цветы. Бабочки радовались лету. Желтели и опадали листья. Год проходил, сезоны менялись, но все это было где-то далеко, для других людей. А внутри того здания…

Вероника сделала паузу, чтобы посмотреть на собеседницу. Она не жаловалась и не боялась этих воспоминаний. Однако Даша все равно почувствовала, какую боль они доставляли – не сейчас, а тогда, давно. Завороженная этим чувством, она не могла двинуться с места.

– Однажды я подумала, что я в аду, – продолжила Вероника. – Что это и есть ад. Место, где сосредоточены боль, страдание, страх и слезы. Где надежды либо нет совсем, либо она так ничтожна, что со временем ты перестаешь в нее верить. Я сидела на подоконнике и смотрела через заплаканное окно на мир счастливых, здоровых людей. Тогда я верила своим страхам. А сейчас я понимаю, что настоящий ад – он не там. Он здесь. Вернее, был здесь несколько веков назад. Ад – это не место, а обстоятельства.

– Я не понимаю…

– Думаю, понимаешь, как минимум инстинктивно. Люди, которые прибывали сюда, оказывались в аду. Перед ними было море, которое они не могли переплыть, сил не хватило бы. За спиной у них пылали погребальные костры, где горели такие же несчастные, как они сами. Они стояли на этой полоске земли между двух зол, задыхаясь от смрада, и смотрели на другой мир – на город, где осталось их прошлое. Я это поняла давно, а теперь чувствую особенно остро: даже при самой тяжелой болезни есть надежда. Ты можешь бояться, жаловаться на жизнь, ненавидеть здоровых, но где-то в глубине души ты все равно надеешься на спасение, вопреки любой теории вероятности. На Либертине люди медленно вырывали из себя надежду. Они понимали, что они не покинут остров. Там, в городе, остались их любимые. Родители, которые их не похоронят. Дети, которые будут расти без них. Все дела, которые они не сделали – и уже никогда не сделают. Все их мечты разом рушились, они не такую жизнь представляли себе в детстве – а получили такую. Главным счастьем для них было то, чтобы их бросили в костер уже мертвыми. А ведь бывало всякое! Иногда из-за чумы человек становился настолько слаб, что уже не мог двигаться. Врачи там не были настоящими врачами, они особо не разбирались. Неподвижное тело бросали в костер. Пребывание на этом острове заканчивалось в пламени. Огонь, страх и дым. Ад – как его многие представляют. Только не мифическая картинка, а реальность. Вот что здесь творилось.

Коснувшись рукой щеки, Даша почувствовала под пальцами влагу. Она не помнила, когда начала плакать. Не могла даже сказать почему. Те времена закончилось, ей ничто не угрожало!

Но на мгновение ей вдруг показалось, что она чувствует в воздухе запах дыма…

– Я просмотрела архивные данные, – завершила Вероника. – По некоторым оценкам, за всю историю использования острова здесь погибло сто шестьдесят тысяч человек. Сто шестьдесят тысяч. Представь себе это – не цифру, а реальное количество людей. Это больше, чем небольшой город. Эти люди не поместились бы на острове одновременно, даже если бы стояли вплотную друг к другу. Но они были тут не одновременно, они сменяли друг друга веками. На этот остров никто не приезжал жить, только умирать. Значительная часть почвы Либертины сформирована из пепла. Поэтому сегодня здесь так хорошо растут деревья… Все растет и зеленеет. Жизнь, которая родилась из смерти. Но вряд ли это утешило бы тех, кому пришлось умереть на острове – и даже могилы не получить.

– Вероника, зачем?… – повторила Даша и запнулась.

– Зачем я говорю тебе это? Это не связано с тобой лично. Просто мне кажется, что эти люди хотели бы, чтобы кто-то говорил о них. Вряд ли найдется человек, который помнит их имена, – кроме историков, конечно. Но для историков эти имена не имеют никакого значения. А ты будешь помнить о них. И, помня о них, будешь благодарить Бога, Аллаха, Будду, матушку-природу или в кого ты веришь, что ты живешь не в то время. Что при твоей жизни все настолько спокойно, что ты можешь жаловаться на скуку бытия. Что у тебя есть возможность рассуждать, как скучно быть экономистом и кормить виртуальных животных в компьютерной игре, и не думать о том, что за спиной у тебя догорает черный костер, а следующий будет зажжен уже для тебя. Но, знаешь, если ты подумаешь о черном костре, может, не так грустно будет оставаться офисным планктоном!