Стивен Кунтс: Операция 'Минотавр'

- Не двигайтесь, капитан. Клянусь, я пристрелю его, если придется.

- Что...

- Именно так, Каплинджер, - прошипел Бабун ему в ухо. - Я нажму на курок и выпущу из вас мозги. На сей раз будет не Матильда Джексон, и не Рита Моравиа, и не Луис Камачо. На сей раз будете вы! Вы думали, что все рассчитали, да?

"Минотавр"! Вы ошиблись! Решение принято. Настало время умереть вам.

Министр обернулся к нему:

- Но послушайте...

Бабун изо всех сил выкрутил руку Каллинджеру, - Решение принято! Они решили. Для вас все кончено.

- Пожалуйста, послушайте.., - взмолился министр, а Джейк тем временем с разгневанным видом направился к ним.

- Таркингтон!

- Пока, сволочь! - Бабун отошел в сторону и подняв руку, направив ее на лицо Каплинджера.

- Бах, - сказал он и выронил трубку из кочерыжки. Каплинджер ошеломленно озирался.

- Таркингтон, - тихо произнес Джейк угрожающим тоном.

Бабун сошел с дорожки. Он споткнулся, выругался и направился дальше. Он не оглядывался.

Каплинджер опустился на гравий. Он уронил голову на колени. Потом прошептал:

- Я действительно... действительно считал...

- Его жена...

- Знаете, он прав. - Джейк обернулся и посмотрел в конец длинной, ровной подъездной дорожки. Таркингтон все еще шагал, высоко подняв голову. - Да, прав.

- Уезжайте. Заберите его с собой. Уезжайте.

- С вами все в порядке?

- Да. Только уезжайте.

Джейк завел машину, развернулся и покатил по дорожке. Он притормозил, догнав все еще шагавшего Бабуна.

- Садись.

Таркингтон не обратил на него внимания. Он прикусил губу.

- Садись в машину, лейтенант, не то я отдам тебя под трибунал, и да поможет мне Бог!

Таркингтон остановился и взглянул на Графтона, сидевшего за рулем. Немного подумав, он открыл пассажирскую дверцу и сел.

Тронувшись с места, Джейк выглянул в зеркало заднего вида. Перед громадным, обвитым плющом домом Каплинджер по-прежнему сидел на щебне, уткнувшись головой в колени.

Километров через пять Бабун вдруг спросил:

- Почему вы остались на флоте?

- Есть вещи, за которые стоит сражаться. Бабун долго молчал, уставившись в окно. Наконец, произнес:

- Извините.

- Здесь все виновны. Мы рождаемся виновными, всю жизнь только и делаем, что извиняемся, и все равно виновными умираем. Виновны все парни, чьи имена написаны на Стене. И виновны те сволочи, которые послали их туда, а сами оставались дома; они до сих пор не чувствуют своей вины. Виновны двести тридцать ребят, убитых в Ливане одной бомбой. Из-за одного сукиного сына, который не дал часовому зарядить винтовку. Мы все виновны за всех них. Забудь об этом, - добавил Джейк.

- Я чуть не убил этого гада.

- От этого никому не стало бы лучше.

- Видимо, не стало бы.

Глава 31

Риту выписали из госпиталя в ноябре. Она надела шейный корсет и синюю форму, которую Бабун прянее из химчистки. Они вышли из ворот в полдень.

- Куда, красавица?

- Прямо в парикмахерскую, Джеймс. Пусть меня постригут, помоют голову и завьют. А потом домой, в постель.

Она очень устала, когда он привез ее домой. После дневного сна она медленно расхаживала по квартире, глядя на то, трогая это. Забежала поболтать Гарриет. В девять, когда Рита явно выдохлась, подруга ушла.

В пятницу Рита потребовала, чтобы Бабун отвез ее на службу. Вся группа выстроилась у ее стола, чтобы поздравить с возвращением. Она весело, с искренней радостью разговаривала с каждым, заразительно смеялась. Рита светилась, воплощая собой надежду, волю к жизни. Но к полудню она устала, и Бабун отвез ее домой, потом вернулся в отдел один.

Утро субботы выдалось ясным и прохладным.

- Как ты сегодня? - осведомился Бабун, помогая ей надевать корсет.

- Хорошо. Только днем надо будет вздремнуть.

- Хочешь поехать в экспедицию? Ты там сможешь соснуть.

- Куда?

Он не ответил. Одевшись соответствующим образом, они спустились к машине, и Бабун вдруг заявил, что забыл кое-что наверху. Он поднялся на лифте на четвертый этаж и сделал несколько звонков, затем вышел сияющий.

Он поехал в крохотный гражданский аэропорт в Рестоне, упорно отказываясь отвечать на вопросы, поставил машину у маленького здания обеспечения полетов и открыл ей дверцу.

- Ласковым утром лучшей из зим в небе безбрежном мы полетим, - заявил он.

- Что-о? Бабун! Я не могу летать!

- Но я-то могу. Посмотришь, как у меня получается.

- Ты? Ты что, ходил на курсы?

- И получал пилотские права. В прошлую субботу. Мы теперь оба пилоты. - Он широко улыбнулся и ласково обнял ее.