Стивен Кунтс - Операция 'Минотавр'

Техники уже открывали дверь двигательного отсека.

- Что-то, видимо, с проводкой. Мы отбуксируем его в ангар и выясним, в чем дело. Прекрасно прекратили взлет, - кивнул он Рите. - Хотите проехаться в фургоне? Там кондиционер.

- Конечно, - ответил Таркингтон. - Ничто не может сравниться с гостеприимством ВВС!

***

В первый раз они взлетели на следующий день. Рита вылезла из кабины с широкой улыбкой на лице.

- Капитан, - обратилась она к Джейку Графтону, убирая влажные от пота волосы со лба, - это классная машина. Мощная, удобная в управлении, хорошо держит перегрузки, очень надежная. Очень хороший самолет.

Не успел Гарри Фрэнкс расплыться в улыбке, как она тут же начала перечислять недостатки:

- Системы управления чересчур чувствительные. Дергаются. Левый генератор дважды отключался - может, это и к лучшему, потому что мы выяснили, что реле сигнализации отказа питания работает четко; инерциальная система не выходила из строя. Бабун на этот раз сумел запустить компьютер без особых трудностей. А триммирование рулей...

Рита остановилась, чтобы перевести дыхание, и заговорил Бабун:

- Я хотел бы еще раз поговорить со специалистом, как действует волоконно-оптическая шина данных. Никак не пойму, каким образом...

Процедура, принятая в прошлом месяце, повторялась в точности. Тщательно проверялись данные телеметрии, видеозаписи и бортового регистратора для последующего углубленного анализа. Что можно было исправить на месте, делалось тут же, а серьезные вопросы будут потом решаться на завода.

Джейк Графтон требовал, чтобы все подчиненные прекращали работу в девять вечера. Он хотел, чтобы они хорошо высыпались и отдохнувшими в шесть утра снова являлись в ангар. Техники Гарри Фрэнкса работали посменно круглые сутки, сам он трудился по восемнадцать часов, а в экстренных случаях его можно было вызвать и ночью.

Бабун старался выбираться из ангара, как только выдавался удобный случай.

ВВС использовали эту базу для истребителей "стелс" - F-117 - и испытывали несколько других малозаметных прототипов, в частности В-2. Часто, выходя из помещения, он слышал рев, и перед его глазами проносилась какая-нибудь экзотическая форма, отрицавшая, казалось, закон тяготения и здравый смысл, врезаясь в раскаленное синее небо пустыни. Он испытывал чувство какой-то вины, и ему делалось не по себе. Как будто он, чтобы удовлетворить праздное любопытство, исподтишка подсматривает за тем, что Власть Предержащие - Те, Кому Положено Знать, - Миропомазанные Хранители Тайн - считали чересчур обременительным для его лейтенантских мозгов. Вот он стоит, как зачарованный, вытаращив глаза, - маленький мальчик, охваченный любопытством, подсматривающий в замочную скважину за любовными игрищами старших. Он возвращался к работе, покачивая головой, и несколько часов спустя снова выбирался наружу в надежде увидеть еще что-нибудь.

Во время одной из таких вылазок он натолкнулся на Джейка Графтона. Капитан стоял, засунув руки в карманы, и наблюдал взлет пары F-117.

- Удивительно, правда? - спросил Джейк.

- Да, сэр.

- Я двадцать пять лет летаю, - продолжал Графтон, - и еще десять лет до того читал все, что мог, о самолетах, и никогда даже не мечтал...

- Я понимаю, что вы хотите сказать. Похоже, наука и техника в перегретой теплице малость спятили. Техника порождает что-то такое, чего мы никак не ожидали.

- И ведь не в одной области техники. Тут и планеры, и двигатели, композитные материалы и клеи, технологические процессы, автоматизированное проектирование, электроника и компьютеры, лазеры и радиолокация. Буквально все!

Через пять лет все, чему я научился за свою жизнь, безнадежно устареет.

А может, и меньше, чем через пять лет, грустно подумал Джейк, когда над головой тихо пролетел В-2, похожий на летучую мышь. Может, то, что я знаю, уже сейчас никому не нужно.

***

Когда Бабун Таркингтон впоследствии вспоминал об этом, то первое, что всплывало в памяти, было солнце. Одна из тех деталей, на которые во время событий не обращаешь внимания, но потом они прочно оседают в памяти.

Он много раз до того видел солнце из кабины - яркое, теплое, заливающее все вокруг чистым, блестящим светом, его лучи пляшут на приборах, когда самолет поворачивает, возносится вверх или резко пикирует. Свет чистый, яркий, сияющий, он греет тела, затянутые в прочный пластик и обливающиеся потом в шлемах, перчатках и летных сапогах. Это неотъемлемая часть полета, и через какое-то время ее просто перестаешь замечать. Но тем утром он все-таки заметил пляску солнечных лучей. Воспоминание осталось в нем, и почему-то, когда приходило на ум, казалось потом чрезвычайно важным.