Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

— Мужик один тверской изобрел, — все так же спокойно продолжал развивать свою мысль Розгин. — Обычный электронасос плюс несколько трубок железных, в которых вода так закручивается, что тепла возникает навалом! Обогревай хоть дом, хоть все Министерство энергетики. КПД — сто семьдесят процентов, почти вечный двигатель!.. Да я в Интернете пошарю — десятки проектов вам подберу с копеечным вложением, которые на фиг большим начальникам не нужны!

Федечка самодовольно взирал на собравшихся в кабинете хмурых мужчин. Его распирала гордость от собственных слов, и парню искренне хотелось, чтобы его идеи поддержали окружающие. Но в результате его пламенная тирада привела совсем к другому. Можно сказать, кардинально противоположному. Тучный банкир с трудом высвободил тело из пленительных объятий кожаного кресла и поднялся на ноги во весь свой невысокий рост.

— Юноша! — саркастически произнес он не без доли холодности в голосе. — Копеечные проекты никому не нужны, потому как они — копеечные, с них красть нечего. Это — аксиома нашей действительности, юноша. Стыдно не знать! — Он улыбнулся и повернул голову в сторону криминального авторитета. — Лавр, не обижайся, мне пора. В одиннадцать из Центробанка комиссия. — Седовласый бросил взгляд на наручные часы и обратился уже к засуетившемуся у него за спиной помощнику: — Генуля, поехали.

При полном гробовом молчании банкир прошествовал к выходу из апартаментов Федора Павловича, но уже от самой двери обернулся, водрузив пухлую кисть на золоченую ручку.

— Вы, как договоритесь, меня в известность поставьте, — хмуро произнес он и в заключение покосился на Розгина. — Всех благ!

Седовласый покинул помещение, а вслед за ним ушел и преданный шефу, как сторожевая собака, суетливый референт в узких брюках. Дверь захлопнулась, а в кабинете Лавра по-прежнему никто не спешил нарушать установившегося молчания. Даже Гамлет с его природной словоохотливостью помалкивал, ожидая дальнейшего развития событий. Он лишь тихо скрипнул зубами и испепелил навязанного ему в младшие советники оппонента ненавидящим взором.

Федечка растерялся и уже с некоторой опаской покосился на большого босса. Лавр тяжело вздохнул.

— Я же прав! — почти жалобно простонал Розгин, тем самым по-детски оправдываясь в глазах окружающих, да и в своих собственных.

Федор Павлович ничего не ответил на эту его отчаянную реплику. Пассивность криминального авторитета окончательно вывела из себя Гамлета. Он рассчитывал лицезреть бурю, обрушенную на голову сопливого юнца, но этого не происходило. Отцовские чувства оказались в могущественном Лавре сильнее его же непререкаемого авторитета. Только сейчас кавказец осознал это в полной мере. Он резко вскочил на ноги и подхватил с подлокотника кресла свой черный портфель.

— И я пойду, раз не нужен! — с вызовом произнес он.

Но как показали дальнейшие события, не для всех Лавриков был таким мягким и пушистым.

— Сидеть! — грозно рыкнул он, как дрессировщик на цирковой арене, имеющий дело со злобными хищниками. Только кнута не хватало в его правой руке.

Гамлет замер на месте как парализованный.

— Ребята, — ласково подал голос с дивана сохранявший все это время полное молчание Санчо, довольствовавшийся до сего момента лишь пассивным созерцанием происходящего. — Давайте жить дружно. Хотя бы между собой. Ведь и правда. — Мошкин рассчитывал сгладить напряжение в комнате. — Зачем он нужен, этот завод? Разве у нас заводов мало? И банька протопилась…

— Санчо, — зло прошипел Гамлет. — Ты тоже стал экономическим советником? Средним?

Миролюбивые интонации Александра Мошкина позволили Федечке взять себя в руки и вернуть утерянный было внутренний апломб. Он уже не выглядел таким растерянным и несчастным, как несколько минут назад. В голове его зародилась одна интересная мыслишка. Но ее следовало проверить.

— Я знаю, зачем он нужен, этот завод, — твердо произнес он, внимательно ощупывая взглядом смуглое лицо Гамлета. — Есть только одно разумное объяснение.

— Ну и?.. — заинтересованно запросил продолжения Лавр.

— Вас хотят втянуть в абсолютно бессмысленную разборку, хотят вымотать, высосать, обескровить. И спорный завод — это, знаете… — всего секунда ушла у Розгина на подбор подходящего сравнения, — веревочка от растяжки. Вы ее видите, но спотыкаетесь — из гордости, из принципа! И бабахает фугас. А вместо Лавра — ошметки от Лавра. Это даже не алгебра. Арифметика. — Юноша склонился над столом и подвинул в направлении авторитета бумаги, содержащие всю необходимую информацию на этот счет. — Вот распечатка. Итоги по всему комплексу ваших дел. Сложите, отнимете, разделите. Даже младенец поймет: одного небольшого взрыва достаточно, чтоб все разлетелось. Все! — С каждым произносимым словом он все больше и больше заводился. Входил в раж, что называется. Казалось, еще мгновение, и Федечка сорвется на истерический крик. — Потому что все глупо, не эффективно, как у тираннозавров, обреченных на вымерзание.