Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

Горец курил сигаретку, небрежно стряхивая пепел себе под ноги, и безразлично взирал на происходившую вокруг базарную суету.

Клавдия остановилась напротив него, но заводить беседу не торопилась. Во-первых, по причине того, что никак не могла отдышаться от непривычно быстрого для нее темпа, а во-вторых, потому, что мысли женщины на данный момент были слишком далеки от бытовой химии и от всего, что так или иначе связано с ней. Кавказец сурово нахмурился.

— Ты зачем застыла, Клавдия? — строго спросил он, нагоняя в голос как можно больше недовольных интонаций. — Становись на место, пожалуйста.

Женщина продолжала молчать, и даже задумчивый взгляд ее серых глаз устремился не на собеседника, а куда-то за его спину. Пауза, образовавшаяся после обращения кавказца к почтенной даме Клавдии Розгиной, откровенно затягивалась. Выходец из солнечных теплых стран нахмурился еще больше. К тому же он успел заметить, с какими саркастическими усмешками взирают на него торговцы соседних палаток. Уж им-то лучше, чем кому бы то ни было, были известны и без того непростые его отношения с Розгиной.

— Эй! Извини, конечно. — Кавказец повысил тон. — Но кто у кого наемный служащий? Ты у меня или я у тебя? Опоздала на три часа целых, а теперь думаешь. Что ты себе думаешь?

— Думу, — просто ответила Клавдия. Ее-то, напротив, вовсе не интересовали пристальные взоры окружающих. Или она их просто не замечала.

— Государственную?

— Нет, частную. — Она, наконец, сумела сосредоточиться на основной мысли. — Я сегодня не смогу, Русик. Еще в одно место надо. Вычти сегодня из зарплаты, ты же добрый.

— Я злой. — На смуглом лице кавказца отобразилось наигранно свирепое выражение. — Я страшный, когда разозлят!

— Один день, — жалостливо попросила Клавдия.

— Я тебя просто уволю! — тяжело вздохнул представитель солнечных стран, которого собеседница называла не иначе как Русик. — Зачем мне твое химико-технологическое образование, когда вокруг столько безработных хохлушек?

— Всего один денечек, — не унималась Клавдия.

— Хохлушку возьму на порошки! — пригрозил Русик.

— Хохлушки — нелегалки, — мягко проинформировала его женщина. — Мне правда надо.

Русик криво усмехнулся в широкие усы цвета воронова крыла.

— В одно место?

— Ага, — не стала спорить с ним Клавдия. — Не сердись.

Кавказец несколько томительных для Клавдии минут размышлял о чем-то, продолжая при этом театрально хмуриться, затем швырнул окурок на землю, примял его носком оранжевой туфли и цепко уставился в раскрасневшееся лицо выпускницы химико-технологического. Клавдия мило, насколько смогла, улыбнулась работодателю. Русик громко хмыкнул.

— Но учти! — серьезно предупредил он. — Это место будет последней каплей, которая переполнит чашку моего терпения! Уйди с глаз! — Он неопределенно взмахнул своей волосатой ручищей. — И завтра чтоб к восьми.

Клавдия кокетливо приосанилась, несколько вульгарно стрельнула большими глазами, а в завершение еще и игриво подмигнула кавказцу левым глазом.

— Ты хороший, Русик, — с чувством произнесла она.

— Сам знаю.

Ее слова, как это ни парадоксально, заставили смутиться кавказца. Молодой еще, лет двадцати пяти, горец и сам порой боялся признаться себе в том, что эта добротная, что называется, в теле женщина достаточно часто вызывала у него своими аппетитными формами острое сексуальное желание. Возможно, это и была одна из основных причин, по которой Русик держал Клавдию у себя в подчинении, закрывая глаза на ее периодические фортели.

Кавказец сальным взглядом проследил за ее статной фигурой. Клавдия так же быстро удалялась теперь вдоль лотков, как и до этого приближалась к нему. Вскоре простенькое платьице в зеленый горошек скрылось среди шумной толпы, и Русик потерял ее из виду. Он вновь тяжело вздохнул, выудил из широкого кармана брюк пачку сигарет и погрузился в очередной никотиново-наркотический дурман.

А Клава уже успела напрочь позабыть о своем тайном воздыхателе, о чувствах которого она, как и любая нормальная женщина, естественно, не могла не догадываться, и полностью переключила свое сознание на предстоящее спланированное ею дельце. Клавдия торопилась. Она и сама не могла объяснить почему. Ведь, в конце концов, несколько лишних минут, которые она затратит на вынужденную дорогу, по большому счету ничего не решат, но женщина боялась, что сама внутренне перегорит и чуть позже уже не отважится на столь безрассудный поступок.