Виталий Гладкий: Золото гетмана

«…Полковники обращают себе в подданство многих старинных казаков. Нежинский полковник в одной Верклеевской сотне поневолил более 50 человек, полтавский полковник Черняк закабалил целую Нехворощенскую сотню… Переяславского полка Березинской сотни баба сотника Алексеиха Забеловна Дмитрящиха больше 70 человек казаков поневолила. А еще полковники казаков, соседей своих по маетностям, принуждают за дешевую цену продавать свои грунты, мельницы, леса и покосы…»

Светлейший князь в Малороссию уже ездил год назад, но лишь затем, чтобы получить очередную мзду от гетмана Скоропадского да всласть покутить на дармовщину. На все остальное у него не хватило времени. Но старшины жалобщиков прикрутили. Отчет о поездке в Малороссию государь прослушал не очень внимательно, занятый какими-то другими мыслями, и Меншиков отделался лишь замечаниями.

Однако на этот раз дело было гораздо серьезней и касалось лично светлейшего князя. Ягужинский накопал на своего недруга столько, что впору было Александру Даниловичу идти на лобное место, чтобы положить голову на плаху.

Генерал-прокурор документально доказал, что в продолжение многих лет Меншиков до крайности бесцеремонно употреблял казенное достояние в свою пользу, покупал за казенный счет в свои дворцы мебель, всякую домашнюю рухлядь, содержал за счет державы лошадей и прислугу и позволял своим клевретам разные злоупотребления, прикрывая своим покровительством. Открылись за ним и противозаконные поступки по управлению Кроншлотом. Поэтому Макаров небезосновательно ждал большой грозы.

– Выйди вон, Алексей Васильевич, – тихо сказал Петр, глядя куда-то в сторону.

Бросив острый многозначительный взгляд на Меншикова, от чего генерал-губернатор начал бледнеть, Макаров быстро покинул Кабинет. Ему вовсе не хотелось попасть под раздачу «сахарных пряников», после чего долго болели ребра. В бешенстве царь мог пришибить и невиновного.

– На, читай! – Петр сунул скомканный лист под нос Меншикову.

Меншиков смущенно потупился.

– Мин херц, ты же знаешь, грамоте я не обучен…

– А воровать ты обучен?! – взорвался Петр; он схватил свою трость, которая стояла подле кресла, и начал лупить генерал-губернатора по чему попало. – Вор, мздоимец! Бляжий сын! Убью! В Сибирь, в кандалы!.. Запорю-ю!!!

Меншиков, согнувшись в три погибели, не уклонялся, лишь пытался прикрыть руками голову и жалобно стенал. Наконец он вообще упал на пол, и только тогда Петр прекратил экзекуцию. Пнув его напоследок сапогом, тяжело дышавший царь отшвырнул трость, схватил со стола чеканный позолоченный кувшин с вином, проигнорировав стоявший рядом кубок, запрокинул голову, и темно-красное бургундское тугой струей хлынуло ему в рот. Утолив жажду, привнесенную бешенством, Петр сказал:

– Вставай, хватит разлеживаться. Да сопли вытри! Внесешь в казну двести тысяч целковых. Двести тысяч! В течение недели! Понял?

– Понял, мин херц, понял. Я завсегда… ты же знаешь. Виноват. Бес попутал…

– Заткнись! Еще раз проворуешься, попадешь на дыбу. Ей-ей! А теперь доложи о поездке.

Опасливо посматривая на государя, Меншиков вытер носовым платком кровь с лица, допил остаток вина в кувшине и начал рассказывать, стоически стараясь не подавать виду, что ему больно.

– …По жалобе казаков на нежинского полковника Журковского. Гетман Скоропадский выдал им грамоты, ограждавшие от дальнейших обид, но когда они с этими бумагами явились к полковнику, тот обобрал их, избил, посадил в тюрьму и держал до тех пор, пока они не дали письменного обязательства быть у него навеки в подданстве… – Тут Меншиков опустил глаза, которыми преданно «ел» Петра Алексеевича.

В эту поездку в Малороссию ему пришлось применить и власть по отношению к зарвавшемуся старшине, что светлейшему не очень хотелось делать, потому что у него самого рыло было в пуху. Скоропадский выделил ему в виде взятки большие имения в Стародубском полку, и не только закрыл глаза на неправильное размежевание, но еще и записал в подданство Меншикова сотню казаков.

Генерал-губернатора утешало лишь то, что от «щедрот» гетмана перепало еще и Шафирову вместе с канцлером Головкиным. Конечно, с Шафировым он на ножах, но Александр Данилович был уверен, что ни тот, ни другой его не выдаст, иначе им самим придется плохо. Что касается гетмана, то Скоропадский известный хитрец – хоть и на ладан дышит, лишнего слова царю не скажет.

– А куда смотрит Протасьев? – нахмурившись, спросил Петр.