Наталья Андреева - Эскорт

— А как же? Вы сейчас заявляете достаточно важные вещи, на основании которых, можно сказать, решается судьба человека. Как же без протокола?

— Хорошо. Можете записать мои данные. Она принесла паспорт. Регистрация временная, обратил внимание майор. На неделю просрочена. Но за это не привлекают.

— А какие отношения у вас были с Нэтти?

— С Нэтти? — Легкая паника. Хотя про презумпцию невиновности знает. — Нормальные отношения.

— Не ссорились?

— Нам делить было нечего.

— А подругами не были?

— Нет, не были.

— Как же так? Две молодые, интересные девушки. Неужели на ушко друг другу секретов не шептали?

— У нас с ней были разные интересы. Она — королева, а я — прислуга.

Вот это уже ближе. Глаза у ангела Дашеньки потемнели. «Почему не л?» — догадался майор. — «Почему она королева?» Сергею Павловичу вспомнился юный лейтенант, который выдвинул версию о ревнивой сопернице. Этого только не хватало! Но вопросов к Дашеньке у Волнистого появилось много.

— А до Нэтти никто у вас не жил?

— Нет. Таня Петухова — москвичка. В гости иногда заходила.

— Петухова? Кто это?

— Она была до Нэтти. То есть это ее хотели… В общем…

Похоже было, что Дашенька путалась в том, что можно говорить о Татьяне Петуховой, а чего нельзя. Сергей Павлович решил ей помочь:

— А что, с Татьяной тоже случилась неприятность? Надеюсь, она жива?

— Да, конечно, — заметалась Дашенька. — Просто попала в больницу… Не знаю, где она сейчас.

Сергей Павлович заинтересовался предшественницей Нэтти. Наверное, не просто так Татьяна Петухова попала в больницу. Но майор решил выяснить адрес Татьяны в другом месте. Не у Дашеньки. Сергей Павлович спросил ее о другом:

— Где вы работали секретарем? До того, как стали прислугой у Евгении Львовны?

Майор невольно вздрогнул: в коридоре что‑то упало. Раздался такой грохот!

— Я не помню, — тихо сказала горничная. — Такой фирмы давно уже нет.

— А название ее?

— Забыла.

— Адрес?

— Ничего не помню.

— Как же так? Сколько же лет прошло?

— Года три.

Майор вздохнул. Ах, избирательная девичья память! Наверное, помнит, с кем случайно поцеловалась пять лет назад в гостях у любимой подруги и что подарил на Восьмое марта мальчик из параллельного десятого класса, но не помнит место работы, где платили деньги. Или не хочет помнить?

— Скажите, Дарья Александровна, у вас есть фотографии?

— Зачем? — растерялась та.

— Мне бы хотелось иметь на память фото — и ваше, и Евгении Львовны.

— Я не могу…

— Ну что мне — силой, что ли, вас фотографировать? По знакомым ходить? Вы же понимаете, что ваших показаний недостаточно, чтобы полностью избавить вашу хозяйку от подозрений. Мы будем проверять.

— Проверяйте.

Это сама Раскатова появилась в кухне. В руках ее был альбом с фотографиями. Эжени швырнула его на стол — на пол полетели снимки. Дашенька кинулась их поднимать. Волнистый видел, что Раскатова очень рассержена. Павлины просто шипели от злости, когда Раскатова нервно запахивала халат.

Сергей Павлович нагнулся и помог Дашеньке собрать фотографии. Одна ему очень даже понравилась: Евгения Львовна у кого‑то на даче. Смеется, в руке надкусанный огурец. И Дашенька рядом — наливает хозяйке минеральную водичку в стакан. Много солнца, неба, да и зелени тоже достаточно, чтобы фотография получилась яркой и праздничной.

— Вот эту можно? — спросил Сергей Павлович у хозяйки.

— Бога ради.

— А где вы обычно держите машину, Евгения Львовна, позвольте полюбопытствовать?

— На платной стоянке. Но там ее позавчера не было. Можете не проверять.

‑. Как же так?

— Я думала, что машина мне понадобится, и оставила ее у… дома.

Она слегка запнулась.

— Неужели вам врать не надоело?

— Сначала докажите, что меня не было дома.

— Я лучше докажу, что вы были в другом месте. Тогда из этого будет следовать, что дома вас точно не было. Всего хорошего.

Майор Волнистый подозревал, что в доме Евгении Львовны все врут. Налицо сговор Раскатовой и ее горничной. Видно, спаяны они накрепко и знают друг о друге много. А кто еще много про них знает? И майор черкнул себе в блокнотике: «Поговорить с Татьяной Петуховой».

Но разговор этот пока не представлялся Сергею Павловичу очень уж важным. Гораздо важнее было встретить на вокзале мать потерпевшей и отвезти ее на опознание. И стало Сергею Павловичу очень грустно. Он задумался о своих детях, старшей из которых, Танюшке, исполнилось в этом году шестнадцать лет. Высокая, в отца, интересная деваха. Ну как захочет на голову дурную какую‑нибудь корону? Или ходить взад‑вперед по этому, как его, подиуму в тюлевых занавесках, которые и ног‑то толком не прикрывают? А оказалось, что за это еще и убивают!