Наталья Андреева - Эскорт

Билеты взяли в одно купе. Оказавшись на Казанском вокзале, Нэтти расстроилась окончательно. Ей почему‑то казалось, что это дорога в один конец. Туда уедешь, а обратно в столицу уже вряд ли вернешься. Она стояла на перроне, безразличная и к суете вокруг, и к брюзжанию Евгении Львовны. Раскатова бесилась. С одной стороны, она жалела свою машину: весенние дороги и в столице становились ужасными, что уж говорить об их состоянии за границей Московской области! Новенького «Рено», конечно, было жалко, но и себя Евгения Львовна успела пожалеть. Носильщик уронил ее чемодан в грязь, на подол длинного светлого пальто наступили..

— Это кошмар какой‑то! — постанывала она. Носков как всегда не выдержал. Он нарочно ступил в лужу рядом с Евгенией Львовной, и фонтан грязи брызнул на ее пальто. Раскатова взвизгнула:

— Осторожно! Ты еще! Как я это очищу!

— Нормальные люди не надевают в дорогу светлые вещи, Эжени. Посмотри на Нэтти.

Та стояла, подняв воротник темной куртки, и без интереса наблюдала за вокзальной суетой. Опять эти бесконечные клетчатые сумки! Женщины, похожие как две капли воды на тех, что садились в поезд, когда она сбежала из дома. Все возвращается на круги своя.

— Мог бы нас отвезти! — пеняла Дику Раскатова.

— Сначала прибавь мне зарплату, чтобы я мог купить новую машину, — невозмутимо парировал Носков. — Ты знаешь, что мой «Форд» может развалиться по дороге?

— А у меня вообще машины нет, — улыбаясь, отмазался Новлянскии.

— Вы все делаете мне назло…

— Хватит ругаться, посадку объявили, — оборвала их Нэтти.

Толпа тут же хлынула к вагонам. Раскатова отпрянула от несущихся на нее людей. На лице ее было написано отчаяние. Похоже, в эту минуту дама созрела для того, чтобы пожертвовать во имя собственного спокойствия новеньким «Рено». Нэтти вдруг звонко рассмеялась.

— Ты что? — Дик обернулся.

— Так. Нас ждет веселый вечерок. Он понял, покосился на Раскатову.

— Ничего, я знаю к ней подход. Очутившись в купе, Евгения Львовна упала на сиденье и сразу же утратила форму, превратившись в мешок с тряпьем. Растеклась и принялась постанывать. Нэтти поняла, что толку от нее не будет, сама отдала проводнице билеты, потом взяла белье и приготовила всем постели. Новлянскии и Дик вышли в коридор, а Евгения Львовна все время перемещалась в сторону, противоположную от хлопочущей Нэтти, тем самым совершенно устраняясь от процесса обустройства во временном пристанище.

— Вы когда‑нибудь были бедной? — поинтересовалась Нэтти.

— Что? — удивленно вскинула брови Эжени.

— Нет, похоже, не были. Это многое объясняет. Вскоре Раскатова переоделась в роскошный халат и в одиночестве расположилась на нижней полке, жалуясь на мифическую головную боль. Нэтти прекрасно знала, что Евгения Львовна здорова как конь. Чему там болеть, в организме, очищенном от шлаков до состояния стерильности? Ни один микроб не выживет в такой среде! Новлян‑ский сделал вид, что ему на все наплевать, а Дик полез в сумку и достал бутылку дорогого коньяка.

— Эжени, прими для сугрева.

— Что? Это же куча калорий! Спиртное!!

— Что ты понимаешь! Это всего лишь жидкость! Лучшая в мире жидкость, со вкусом и запахом, а главное, с градусами.

— Я после коньяка есть захочу, — все еще сомневаясь, покачала головой Раскатова.

— Не успеешь. Уснешь.

Дик достал одноразовые стаканчики и плеснул даме граммов сто пятьдесят. Та выпила залпом, не морщась, так что Нэтти сразу заподозрила у нее солидный алкогольный стаж. А как же тогда калории? Что было в ее прошлом? Чего не знает Нэтти, но знает Дик? Меж тем тот налил в стаканчик такую же порцию, протянул Новлянскому. Тот покачал головой:

— Не пью.

Носков выпил сам. Хотел было налить еще, но Раскатова встрепенулась.

— Нет, нет, только не Нэтти! Девочка должна завтра быть в форме!

Язык у Эжени заплетался. На вечно голодный желудок спиртное действует убийственно. Пьяная Эжени уснула моментально, а Дик вновь наполнил стаканчик и протянул Нэтти.

— Давай, подруга. Сдается мне, такая доза тебе формы не испортит.

Новлянского в купе не было: он вышел в коридор, услышав там женский смех. Раскатова спала. Нэтти спокойно опрокинула в себя коньяк, бросила в рот виноградинку, отщипнув ее от янтарной грозди. Дик сделал движение бровями:

— Гут. Даже зер гут.

— Надо говорить «олл раит», если косишь под англичанина.

— Вечно путаюсь. Еще?

— Как сам.

— Подруга, мы с тобой просто созданы друг для друга! Почти рифма. Как я? Хорош? Остроумен?