Александр Андрюхин - Программа минимум

Девушка слушала, затаив дыхание, и своим наивным хлопаньем ресниц поощряла его хвастовство. А хвастун уже не мог остановиться и продолжал бить себя кулаком в грудь, уверяя, что деньги на него сами сыплются. Вот послезавтра, к примеру, ему на голову упадет миллиард.

— Так уж и упадет? — покачала головой гостья.

— Упадет! — крикнул Маскитов, выкатив глаза. Серега заметил, как Софья сильно побледнела, как быстро поднесла ко лбу ладонь и безжизненно закатила глаза. «Что-то случилось», — смекнул актер и птичкой вылетел из кресла.

За всем этим хозяин наблюдал очень внимательно и, разумеется, догадывался, что гости Маскитова не столь просты, как хотят казаться. А когда милашке сделалось плохо, Канаев насторожился, сообразив, что здесь что-то не то. Последнюю сцену, с вынесением гостьи из залы, ему досмотреть не удалось: помешал вошедший банкир из старой гвардии. Канаев всей душой ненавидел Маскитова. Старая гвардия была милей, но Маскитова активно поддерживал центр, и именно на него в Москве ставили ставку. Маскитовы были из тех, кто уже не только дышал в затылок, но и грубо наступал на пятки. Эти втрое ненасытнее, поскольку из босяков.

— Проклятое шампанское, — лепетала девушка, закрывая лицо ладонями, и актер, включившись в игру, выговаривал ей с укором:

— Говорил же, Софийка, не пей! У тебя аллергия!

Бедняжку внесли на руках в соседнюю комнату, осторожно уложили на диван, и больная сквозь растопыренные пальцы указала глазами на дверь. Стажер все понял, быстро распахнул окна и театрально воскликнул:

— Ей срочно нужен компресс!

— Компресс? — переспросил Маскитов, чувствуя, как его сердце переполняется какой-то дурацкой самоотверженностью. — Сейчас сделаем!

Он пулей вылетел из комнаты, и девушка вскочила с дивана.

— Нам надо сматываться! Там мой отец!

Без лишних вопросов актер метнулся к выходу и, увидев, что в коридоре пусто, потащил девушку в сторону лестницы.

— Туфли на каблуках ненавижу с детства, — прошептала она, едва ее каблучки зацокали по ступеням.

Она остановилась, сняла туфли и босиком понеслась за актером через темный канаевский двор. Не успели беглецы скрыться за машинами, как в комнате, из которой они сиганули, загорелся свет. Молодые люди притворились прилично поддавшими и, пошатываясь, направились к воротам. Сзади загремели цепью собаки, впереди обозначился охранник с кобурой на боку.

— Отворяй, командир! — вульгарно приказала девушка и добавила, запинаясь, обращаясь к братцу: — Если мы его не встретим, он обидится!

Она подняла палец кверху и принялась с хохотом валиться на спутника. На лице охранника отразилось недоумение. Когда его пальцы опустились на рацию, у стажера на лбу выступил пот. Актер тут же вцепился в его кобуру и радостно загоготал:

— Салютуем, командир! Дай бабахнуть!

Парень молча оторвал его от пояса и сделал знак сидящему в будке. В ту же минуту ворота бесшумно поползли в сторону, и девушка возмущенно воскликнула:

— Его еще нет! Безобразие!

Пьяная парочка, покачиваясь и что-то невнятно бормоча, вышла за ворота, и вскоре их голоса растворились в темноте. Охранник пожал плечами и спросил напарника:

— Ворота прикрыть?

— Прикрой, — ответил напарник и включил рацию. А в эту минуту девушка с юношей во весь дух неслись вдоль забора к березовой роще, где за колючими кустами их товарищи замаскировали мотоцикл.

— Ну что? Где он? — нервничал стажер, обдирая руки о кусты.

— Здесь. Не психуй! Я, кажется, во дворе обронила туфельку.

Молодые люди запрыгнули на мотоцикл и рванули через рощу к дороге. Через мгновение они уже неслись по шоссе в сторону города. А в это время Маскитов пьяно носился по канаевскои даче и тщетно взывал к возлюбленной. И чем чаще он натыкался на пустые комнаты, тем отчаянней становилось его лицо. Бедняга скрежетал зубами и проникался лютой ненавистью к хозяину дома, так слащаво чмокнувшему при знакомстве пальчики его уже почти подруги.

Пунцовый и вне себя от злости, он спустился в залу, где продолжалась отвратительная вакханалия под опостылевшие дерибасовские мотивы. Встретившись с насмешливым взглядом Канаева, зарвавшийся гость пошел прямо на него.

— Где Софья? — спросил он сквозь зубы, чувствуя как его собственные глаза наливаются кровью.

— Сбежала? — улыбнулся Канаев. — Поздравляю!

— Да я тебя за нее… — взревел Маскитов, хватая Канаева за грудки.

Дрожь и испуг прокатились по залу. Гости замолкли, робко потупив взоры, и только исполнитель блатных песенок продолжал все так же хрипло надрываться. Канаев брезгливо отодрал от себя потные руки Маскитова и, хорошенько встряхнув, прохрипел ему в ухо: