Мария Жукова-Гладкова: В гости по ночам...

По виду Ганс ничем не отличался от простого русского пьющего мужика, которых в старых районах Петербурга проживает немало. Одевался скромно, никаких фирменных вещей с собой не привез. На русском языке говорил хорошо, правда, с заметным акцентом, но непонимания у жильцов с Гансом не возникло ни разу. Он родился в ГДР и русский язык изучал с детства. Ганс оказался дружелюбным мужичком сорока пяти лет, он никогда не отказывался составить компанию, всегда участвовал в подготовке «поляны», перезнакомился в районе с огромным количеством людей.

Ганс был частным детективом, что жильцов квартиры вначале удивило. Но новый жилец пояснил, что приехал по поручению человека, который в девяностые годы вкладывал деньги в Россию, но в результате не только не получил прибыли, но и потерял свои кровные. Немец с большим интересом слушал рассказы самых разных людей о том, что творилось в Петербурге и России в девяностые годы. Его интересовали все версии исчезновения денег клиента – даже самые экзотические для европейского уха. Все жильцы коммуналки, испытывающие к Гансу симпатию, говорили ему, что денег не найти, но немец продолжал свое расследование, ежедневно с кем-то встречался, куда-то ходил, собирал какие-то бумаги, а вечерами занимался совместным распитием спиртных напитков с соседями и смотрел футбол. Иногда распивал и смотрел и утром, и днем.

После длинного звонка в единственную дверь коммунальной квартиры, запираемую на один хлипкий замок, Ганс отправился открывать. Остальные даже не думали подниматься со своих мест. Никто никого не ждал. Все предположили, что в очередной раз принесло кого-то из жильцов нижних этажей, на которых коммуналки отсутствовали. Вероятно, с пятого этажа опять что-то протекло вниз.

Дом был старым, построенным еще в середине девятнадцатого века. В нем насчитывалось пять этажей. До революции семнадцатого года и в советские времена на первом этаже работала аптека. В девяностые годы и в начале нового тысячелетия там сменилось много организаций и много владельцев, правда, последний, похоже, обосновался надолго. Некий Леонид Саркисович Иванов (о национальности которого жильцы коммуналки долго спорили) выкупил не только помещение на первом этаже, но и квартиру на втором, где теперь проживал с женой, двумя взрослыми сыновьями, невесткой и внучкой. На первом этаже работал закрытый клуб. Жильцы коммуналки и окрестных домов гадали, что же в нем делается, и высказывали самые разнообразные версии.

– Разврат, – безапелляционно заявляла Екатерина Афанасьевна. – Что еще может происходить в закрытом клубе?

Окна на первом этаже были завешаны тяжелыми темными шторами, не пропускающими свет и не оставляющими ни единой щелочки, в которую можно было бы заглянуть с улицы. К Леониду Саркисовичу тоже было не заглянуть, и члены его семьи с жильцами коммуналки не общались. Правда, Леонид Саркисович всегда вежливо здоровался и за свой счет отремонтировал подъезд, жить обитателям коммуналки не мешал, но требовал, чтобы и к нему не лезли. Отдать должное, посетители его закрытого клуба вели себя тихо, но все равно вызывали вопросы! Зачем эти мужики на дорогих машинах приезжают сюда поздними вечерами? Что они делают в этом клубе? Может, развратничают друг с другом? Ведь заходящих туда женщин никто из жильцов коммуналки не видел.

На четвертом этаже поселился серб Боян Станкович с русской женой Наташей и ее братом. На работу все трое никуда не ходили, наоборот, к ним постоянно шастал какой-то народ. Но опять же не ханыги и не пьяницы, а очень респектабельные господа! Не исключено, что одни и те же граждане посещали и первый, и четвертый этажи. Вообще в доме был один вход и одна лестница, а черный ход заложили лет семь или уже восемь назад, после обвала лестницы. Чинить лестницу оказалось дорого, в дом ходили какие-то комиссии, проверяли надежность, что-то замеряли и в результате составили несколько актов. Шла даже речь о расселении дома. Но потом привезли кирпичи, пришли два дядьки и за день вход заложили. Насколько знали жильцы коммунальной квартиры, Леонид Саркисович занимался выяснением возможности его открытия. Его бы точно устроил второй выход. Ведь получить разрешение строить еще один, с улицы, было гораздо сложнее – дом, как уже говорилось, был середины девятнадцатого века и его фасад перепланировать было нельзя. Зона исторической застройки… Хотя за деньги у нас можно все, Леонид Саркисович явно не считал нужным тратиться на лишние согласования.