Николас Фрилинг - Вальпараисо

Но если нет ровно никакой опасности, почему он ни слова не сказал Раймонду? Побаивался, что Раймонд не одобрит его или найдет какой-нибудь убедительный довод против? Почему он чувствовал себя немного виноватым, сохранив свои намерения в тайне?

Ну и пропади все пропадом! Это абсолютно безопасно и в любом случае совершенно не касается Раймонда. От Вина больше не получить ничего ценного, так что, с какой стороны ни взгляни, самое время открывать иные горизонты, искать новые пастбища.

В Каннах Жо подобрал свой Ландыш. Англичанка любила его безмерно, и это вполне понятно. Для нее он был солдатом удачи. Знай об этом корсиканец, это произвело бы на него огромное впечатление. У английских аристократов довольно необычный кодекс чести — сродни корсиканскому. Жо его прекрасно понял бы.

Мистер Винсент Проктор пребывал в расстройстве. Ведь Жо не раз было говорено, что эти шатания по барам с потаскушками из трущоб недопустимы. Для него, Винсента, это означает серьезную потерю лица — во всяком случае, недостойное, даже омерзительное поведение. Шведский инженер мистера Проктора, подражавший хозяину по мере возможности, был большим охотником до баров. При виде английского Ландыша он был глубоко потрясен и счел своим долгом оповестить мистера Проктора; швед, безусловно, находил Патрицию в высшей степени омерзительной.

Это злоупотребление доверием, подумал мистер Проктор, настоящее вероломство. Если Жо столь бессовестно пренебрегает его совершенно ясными желаниями и нормами поведения, то лишь от внутренней порочности. Его часто страшила червоточина в этом парне. Правда, это бесспорно добавляло ему и привлекательности. И все-таки теперь дело зашло чересчур далеко. И Винсент просто вынужден, как бы это ни претило его натуре, высказаться не слишком деликатно. Да и более подходящего момента не представится.

Мистеру Проктору пришло в голову, что Жо, по всей видимости, не вернется до вечера, а это, пожалуй, отличная возможность дотошно осмотреть каюту парня. На неосторожно оставленных уликах можно выстроить обвинение, как говорят французы.

Мистер Проктор, попыхивая сигаретой, поставил бокал на столик и с легкостью выбрался из шезлонга — он по-прежнему молод и строен, благодаря йоге! — и, мягко ступая, двинулся к юту.

— Вы не видели Жо, Морис? — Это так — на всякий случай.

— Видел, сэр. Примерно час назад парень был здесь. Но снова сошел — с чемоданом. А разве вечером он не пойдет с вами в казино?

— Это еще точно не решено. — Вот так-то, мистер Жо.

Винсент спустился по трапу и обнаружил, что ему не нужен хозяйский дубликат ключа. Жо оставил свой в замке.

Гм-гм… в виске неприятно запульсировало, суля крайне неприятные минуты всем обитателям яхты. Целую неделю Винсент не будет пить ничего, кроме «Эвиана» — от давления. Каюта была совершенно пуста. Исчезла вся одежда, подаренная Жо, — не то чтобы она когда-либо придавала парню цивилизованный вид, но Винсенту нравилась эта живописная, варварская внешность… Галстуки, туфли, пара очень хороших запонок… Кристаллическая зажигалка… Американец быстро прикинул в уме, и его слегка ошарашило, в какую сумму вылилось несколько милых подарков. Мистер Проктор вдруг не на шутку разозлился. Жо удрал.

А машина? Она не была подарком — ну уж нет, определенно нет. Винсент отчетливо помнил собственные слова: «Вот ключ от маленького автомобиля, мой дорогой. Считай его своим, пока ты с нами. Уверен, с машиной тебе будет веселее».

— Морис, я схожу на берег. Если не вернусь к шести тридцати, подавайте аперитив на юте. Я обязательно успею к обеду.

— Слушаюсь, сэр.

Двадцать минут спустя подтянутый и моложавый мистер Проктор, в дорогих черных с белым замшевых туфлях, пружинистым шагом зашел в полицейское бюро Канна.

— Я хотел бы видеть комиссара: вот моя визитная карточка. Будьте любезны, передайте ему, что я жду. Мне следовало позвонить заранее, но я очень торопился. Вы можете сказать комиссару, что дело — срочное и может повлечь за собой уголовное обвинение.

Комиссар, покусывая дужки очков, без особого воодушевления рассматривал визитную карточку.

— Это, случаем, не тот старый педераст с большого белого катера?

— Он самый, патрон.

— Ну ладно, я с ним увижусь.

— Это вопиющее злоупотребление, — говорил пять минут спустя мистер Проктор, не слишком обнадеженный реакцией комиссара. — Я намерен официально подать жалобу и просить консула Соединенных Штатов обратиться в Париж к префекту, если меры не будут предприняты безотлагательно.