Николас Фрилинг - Ать-два!

— Что? Извини.

— Если Зомерлюст не слишком беспокоится об этом ребенке, я бы не стал его осуждать.

— Привези ее опять ко мне, — последовало с неожиданной горячностью.

— Значит, ты благожелательно отнеслась бы… Ты хочешь, чтобы я спросил, не возражает ли он? — Разговор был прерван появлением Рут.

— Ну вот, так лучше, — сказала Арлетт, застегивая на ней плащ. — Дождь до тебя не доберется. — Она надела берет девочке на голову, потом неожиданно, засмеявшись, надвинула берет ей на лоб и чуть набекрень. — Теперь ты похожа на парашютиста-десантника.

К ее ужасу, Рут разрыдалась.

— Это было глупо с моей стороны, — сказала Арлетт, прижимая ее к себе.

Ван дер Вальк видел, как девочка старается быть послушной и разумной, держать себя в руках и не ныть. Храбрилась перед незнакомыми людьми.

— Я знаю, — ответила Рут, всхлипывая. — Вы пошутили.

— Это была дурацкая шутка.

— Мама тоже так делала.

Ван дер Вальк взял девочку за руку. На ее берете была металлическая кокарда, военная эмблема, явно принадлежавшая Зомерлюсту.

— Пошли, мы поедем в госпиталь и посмотрим, что скажут нам врачи.

Его ждала машина.

Рут молча смотрела в окно машины. Был час пик, и они подолгу стояли у каждого светофора.

— Мама долго пробудет в госпитале?

— Я бы этому нисколько не удивился. Она сильно пострадала. Нам нужно приготовиться к тому, что они скажут, что она очень сильно больна. — Он срежиссировал небольшую сценку в госпитале, попросив, чтобы тело Эстер положили на кровать в отдельной палате. Его удивляло, почему Рут ни разу не спросила, что же именно произошло. Может быть, девочка знала? Или она решила, что ей лучше не знать?

— Подожди здесь немножко, Рут, пока я разузнаю, куда нам идти… Это комиссар Ван дер Вальк. Я здесь с ребенком. Мне надо ей все рассказать. Куда вы положили ту женщину, которую привезли вчера?

Регистраторша с отвратительной участливостью наклонилась вперед и прошептала:

— Поймите, комиссар… это задокументировано. Мы не хотим лишних вопросов. Коридор Б. Идите прямо, потом поверните налево. Это будет 11А. Я позвоню и предупрежу медсестру, что вы идете.

— Протокол вскрытия мне направили?

— Боюсь, что не могу ответить на этот вопрос.

Комиссар тяжелой походкой пошел туда, где девочка — такая умница! — послушно сидела и ждала его. Кожаное пальто натужно заскрипело, когда он сел рядом с ней. Вокруг никого, слава богу!

— Боюсь, что новости плохие, Рут. Она слишком сильно пострадала. Но ей не было больно.

Выражение лица девочки не изменилось.

— Я знаю.

— А!

— Ее застрелили. Как показывают по телевизору.

— В людей стреляют. Хотя, возможно, не так часто, как показывают по телевизору.

— Госпожа Паап говорила такие глупости! Она думала, что держит все в секрете, и все время проговаривалась.

Ван дер Вальк знал, что такое спокойствие продлится недолго. К счастью, ребенок плохо понимал, что значит «застрелить». Надо сказать спасибо телевидению! Когда кто-то внезапно падает — это, видимо, намного лучше, чем когда человек долго болеет, с точки зрения ребенка. Все было так быстро, так чисто, а потом все кончилось.

— Теперь у меня нет никого.

— Нет, есть. У человека всегда кто-то есть. Ты знаешь историю Козетты и месье Маделена? — спросил Ван дер Вальк, неожиданно с юмором подумав, что полковник Сток превращается в Жана Вальжана.

— Нет.

— Козетта — это такая маленькая девочка, у которой никого не было и которой очень плохо жилось. Ужасно плохо. Я расскажу тебе о ней. Ты хочешь увидеть свою маму?

— Нет, — твердо сказала Рут. — Я уже попрощалась с ней.

— Хочешь, машина отвезет тебя домой, к Арлетт? Мне нужно на работу.

— Да, пожалуйста.

Ну что за замечательный ребенок!

Он встал, и тут в полуметре от него чей-то голос проревел:

— Собираетесь продолжать держать все в секрете, комиссар?

Ван дер Вальк с силой наступил на ногу спросившему, сказал: «О, простите» — и взял девочку за руку. Она заплакала, и это было лучшее, что она могла сделать. Он усадил ее рядом с шофером и сказал:

— Отвезешь ее назад, к моей жене, Джо, а потом вернешься сюда за мной. — Рут не захотела прощаться с Эстер, а он хотел это сделать. Наступило время Жану Вальжану снова стать полковником Стоком.

Репортер в приемной поджал ногу и явно испытывал и физические, и моральные страдания.

— Послушайте, вы, — сказал ему Ван дер Вальк. — Еще раз помешаете мне, когда я работаю, и я сделаю вас неспособным к продолжению рода. Я смогу уделить вам время только в шесть часов в моем отделе.