Эрл Гарднер - Дело об абсолютном нуле

Боб Сэндс взял письмо из рук капитана полиции, прочел его и присвистнул.

Четыре пары глаз наблюдали за секретарем похищенного миллионера, пока он читал. Два карандаша бегали по листкам блокнотов для черновых записей блокноты такого типа используются обычно газетными репортерами.

Было видно, что Боб Сэндс примчался в правление, едва его подняли с постели звонком. Воротник рубашки был грязен, галстук повязан криво. Глаза его были красны оттого, что он их усиленно тер, а подбородок покрывала щетина.

— Боже правый, — сказал он, — нашего Старика изрядно припугнули, когда он это писал!

Капитан Гардер заметил покрасневшие глаза секретаря.

— Значит, это его почерк?

— Несомненно.

Руби Орман, пишущая душещипательные статьи для "Кларион", добавила к своим карандашным заметкам: "Слезы заструились по щекам верного секретаря, когда он опознал почерк человека, давшего ему работу."

Чарльз Эли, репортер консервативной "Стар", делал краткие заметки: "Вызван Сэндс — Опознает почерк П.Г.Дэнжерфильда — Драматичная сцена в кабинете капитана Гардера ранним утром сегодня — Письмо, написанное похищенным миллионером, требует от полиции прекратить дело, а от банка выплатить выкуп в полмиллиона наличными — Письмо намекает, что похититель — ученый, и говорит, что "боится даже думать о том, что его ждет."

Сид Родни, еще один присутствующий, ничего не писал. Он не верил в пользу записей. А поскольку он был ведущим детективом известного по всей стране агентства, он имел право поступать так, как ему заблагорассудится.

Родни не составлял подробных отчетов. Зато он получал результаты. В обычных обстоятельствах он был холоден и невозмутим. Чтобы вывести его из равновесия, требовалось по меньшей мере катастрофа.

А сейчас он качался на задних носках стула, изучая лица остальных.

Было три утра. Пошел второй день после таинственного похищения миллионера-биржевика П.Г.Дэнжерфильда. Похититель потребовал выкуп ни много ни мало в полмиллиона. С требованиями согласился и сам миллионер, но банк отказался пойти ему навстречу. На счету Дэнжерфильда было не более двухсот тысяч. Банк соглашался выплатить недостающее в кредит, но только когда будет абсолютно точно установлено, что таково желание миллионера, и что полиция ничего не в силах поделать.

Родни был нанят банком в качестве специального расследователя. Вдобавок к тому, банк обратился в полицию. Расследование прошло все необходимые шаги и ничего не достигло. Дэнжерфильд находился в своем доме. Затем он исчез. Не осталось никакого следа, кроме требований похитителей и надписей карандашом внизу их писем — как будто, почерком пропавшего миллионера.

И вот пришло это последнее письмо, полностью написанное чернилами самим миллионером. Письмо было адресовано непосредственно капитану Гардеру, который вел дело, и умоляло его, чтобы он дал банку платить.

Капитан Гардер повернулся к Родни:

— Как к этому отнесется банк?

Родни сделал глубокую затяжку. Когда он заговорил, колечки дыма пошли у него изо рта вместе со словами.

— Для газет мне нечего сказать. Ну, а в частном порядке я полагаю, что банку этого будет достаточно, и они выплатят выкуп.

Капитан Гардер выдвинул ящик стола и достал фотокопии остальных полученных требований.

— Они хотят, чтобы пятьсот тысяч долларов в золотых сертификатах положили в чемодан и послали с секретарем похищенного в аллею позади ресторана Куон Мау в Чайнатауне. Чемодан надо оставить в баке для золы, который стоит прямо напротив задней двери ресторана. Затем Сэндс должен уехать.

При этом выставляется условие, чтобы полиция не пыталась следовать за Сэндсом или следить за баком, чтобы Сэндс шел один, и чтобы не пытались проследить номера банкнот. Если это будет выполнено, Дэнжерфильд выйдет на свободу. Если нет, его убьют. Письма подчеркивают, что даже если деньги будут помещены в бак, но другие условия не будут соблюдены, Дэнжерфильд умрет.

Когда капитан замолчал, в комнате повисла тишина. Все уже знали содержание писем. Репортеры даже сфотографировали бак для золы.

Послышался стук в дверь.

Капитан Гардер резко распахнул ее.

Человек, стоявший на пороге и озиравший ясными серыми, лишенными эмоций глазами находящихся в комнате, был Артур Л.Соломан, президент банка.

Он был чисто выбрит, аккуратно одет, хладнокровен и собран.

— Я пришел по вашему вызову, капитан, — сказал он сухим хриплым голосом, настолько же лишенным влаги, как сухой лист, несущийся по цементному тротуару на крыльях мартовского ветра.