Галина Романова - Жизнь нежна

Никакого «и» не случилось. Полина приоткрыла дверь, и пока он разворачивался от раковины, где в шестой раз намыливал уже совершенно чистые руки, повесила полотенце на крючок и тут же вышла. Сорвалось. Ну, ничего, у него этих приемов — воз и маленькая тележка. Он найдет повод сблизиться с ней. Будет действовать исподволь, тем более что она, кажется, и не догадывается о его намерениях.

Да и как ей догадаться, если она чиста и невинна — раз. Если все мысли ее и переживания о Панове — два. Было ли время у нее размышлять над его зашифрованными ходами? Нет, конечно.

— У-уу, как вкусно! — совершенно неподдельно изумился он, покручивая перед глазами пышный пирожок с капустой. — Это в кондитерской на углу такие выпекают?

— Нет, это я приготовила. — Ее нисколько не обрадовал его комплимент, она снова вспомнила и снова прослезилась. — Это любимые Антона. Я почти каждый день их пеку на тот случай, что он захочет увидеться со мной или принять передачку. Все возвращает, представляете, Виталий! Я просто не знаю, что мне делать!

Так, пора! Милая девочка расплакалась уже всерьез. Уронила голову на руки, а руки на стол. Плечи вздрагивают. Не сидеть же истуканом! Надо действовать, тем более что и благовидный предлог имеется.

— Поли, Поли… Ну перестаньте, я прошу вас. — Прохоров сорвался с места, забыв про пирожок, хотя тот и в самом деле был хорош. — Ну не надо так убиваться! Сами же говорили, что следователь обещал вам помочь в этом деле.

— Обещал! — всхлипнула она, поднимая заплаканное лицо.

Поразительно! Прохоров едва не ахнул. Эту женщину даже слезы не способны были испортить. Не то что Верку его, у той моментально и нос краснел, и веки делались на половинки от слив похожими.

— Ну, вот видите, Поли!

Он пододвинул свой стул к ее, сел рядом, осторожно обнял за плечи. Не дождался возмущенного подергивания, как пару дней назад. Это снова обнадеживало. И он зашептал ей на ухо убаюкивающим голосом, прямо как сказочник со старой пластинки, которые родители покупали ему в детстве с получки:

— Нельзя так убиваться, Поли. Нельзя… Нужно думать о своем здоровье. Оно вам еще ой как понадобится. И Антону оно понадобится. Вы же вдвоем, вместе должны все это преодолеть. Весь этот ужас. Весь этот страх перед грозящим судом.

Она резко повернулась к нему, совсем не замечая, что ее грудь касается пуговиц на его рубашке. Ну, хоть плачь вместе с ней Прохорову. Сердце подпрыгивало в груди так, что казалось, сейчас на блюдо с пирожками выскочит. А что ниже брючного ремня творилось, просто катастрофа.

Не приведи бог, заметит, не приведи бог, заподозрит что-то! Тогда все — его старания напрасны! Выставит вон и на пушечный выстрел не подпустит.

А он виноват? Виноват, да? Если она наивна и чиста, как ребенок, то он не такой! Он здоровый взрослый мужик, который… Которому…

— Не смейте! — вдруг зашипела она, вцепившись в его плечи, а грудь ее все продолжала перебирать его пуговицы. — Не смейте каркать, Виталий!

— В к-ккаком смысле?

Он даже заикаться начал, бедолага. Но вовсе не возмущению ее смутившись, а собственным посылам, заставившим его прочно устроить свои руки на ее талии. Она-то его за плечи ухватила? Ухватила! Ей что можно, а ему нет?

Но Полина даже не замечала его влажных пальцев на своем теле. И что они трогали ее совсем не-дружески, и что стали вдруг требовательнее и сильнее.

— В том смысле, что не смейте произносить слово — суд! Не смейте! — с фанатичным испугом заклинала она, уже почти полностью прильнув к нему, но это не она, а его руки ее теснили. — Кощунство произносить это слово, когда еще ничего не ясно! Вы понимаете меня! Он ни в чем не виноват! Он никого не убивал! Это чья-то подлость! Его подставили! Эта женщина… Она не была хорошей! Она была дрянной, так ведь?!

— Да! — кивнул он, целиком и полностью соглашаясь с этим мнением.

— У нее могло быть полно любовников, разве нет? И этот другой любовник мог ревновать ее и к мужу, и к Антону! Разве нет? Это надо выяснять, а не заниматься подтасовкой фактов! Виталий! Вы согласны со мной, что нужно искать ее возможных половых партнеров и выяснять их алиби! Это ведь наверняка кто-то из близкого окружения. Тая говорила мне…

Оп-па! Вот это контрастный душ! Прохорова будто за ноги кто схватил и головой вниз с десятого этажа свесил.

Та-аак, это что там наговорить успела после похорон тетки толстая утешительница, запершись с Полиной в ее спальне?

— Что говорила Тая? — посуровел Виталий, моментально убрав руки с тела Полины.