Но чувствовалось: он недоволен перевязками через день. Почему не позаботятся, чтобы палец не болел вовсе? Ведь есть же средства. С какой стати он должен маяться по ночам из-за ноющего пальца!?
(Характерная мерзкая черта, знакомая всем врачам в местах лишения свободы: именно те, кто ни в грош не ставит чужую жизнь, как с писаной торбой носятся с любой своей болячкой.) Перед возвращением в Москву мы собрались с киногруппой, следователем и оперативными сотрудниками на совет.
Наиболее сложная задача ложилась на Раупса: он был просто обязан вызвать Красовского и Мезиса на разговор по душам, высечь искры каких-то чувств на допросах, заставить преступников обнажить нутро, куда зритель мог бы заглянуть, чтобы понять: почему? как? и зачем?
Тут требовалась иная манера обращения с подследственными, набор иных, не вполне стандартных вопросов и кое-какие психологические ходы, способные вывести их на откровенный разговор.
Все это мы коллективно обговорили, записали и пожелали Раупсу как можно крепче позабыть про кинокамеру и сосредоточиться на своей задаче, от которой зависела удача фильма...
И вот пленки и фонограммы привезены в Москву, мы засели за просмотры, прослушивание и обсуждение, как складывать фильм.
На первый взгляд, усилия Раупса увенчались успехом лишь в отношении Мезиса: тот предстал "в разрезе"... Красовского же обнажить не удалось. Он упорно держался раз принятого лицемерно-смиренного тона, то и дело повторял "откровенно говоря", а сам вилял, уклонялся, прямо-таки вьюном вился, чтобы как-нибудь себя обелить. С особой настойчивостью он отрицал преднамеренный, тщательно продуманный характер совершенного преступления.
- Почему жертвой был избран Карпов? - спрашивал, например, Раупс. "Откровенно говоря, - отвечал Красовский, - я не выбирал, даже не задумывался, мне было все равно: Карпов, Иванов или Петров. Возил меня в загс? Не помню, это неважно, мне эта машина была нужна".
Он не задумывался. Куда ж откровенней! Будто не знал, что Инар на редкость мягок и не умеет отказывать! При той репутации, которой Красовский пользовался в парке, далеко не каждый согласился бы тащиться с ним куда-то за город. Не из страха - в голову не пришло бы то, что он замыслил, но просто не стали бы связываться. Как сказал один из шоферов: "Охота была на него любоваться, пассажиров хватает. Да и где ему взять денег на такой конец? Не представляю, зачем Инар поехал!"
Судя по обрывкам дорожной беседы, которые мог припомнить Мезис, Красовский обошел Инара расчетливо и тонко: ему якобы надо повидать тещу и уговорить, чтобы она помирила его с женой. Прекрасно он помнил, кто возил его в загс! И соображал, что, сам счастливый в браке и отцовстве, Инар не ответит отказом на подобную просьбу...
Шаг за шагом Раупс разоблачал лживые утверждения Красовского, но это не приближало того к признанию. Вместо опровергнутой лжи он, смиренно вздыхая, выдвигал новую, и невозможно было добиться от него хоть какого-то искреннего чувства.
Был, в частности, записан на магнитофон голос вдовы Инара Карпова. Ее спросили: нет ли у вас потребности что-то сказать убийцам? Есть? Вот вам микрофон. Минут через пять силы оставили женщину, полились слезы, но то, что она успела сказать, проняло бы любого - страстный, горький и протестующий крик души. Мезис, слушая запись, вздрагивал и закусывал губу. Красовский только потупился, чтобы скрыть скуку в глазах. И в последовавшем затем допросе по-прежнему проскальзывал между пальцев, холодный и бесформенный, как желе. Зато надо было видеть, до чего он всполошился, ознакомясь с постановлением о предъявлении обвинения.
- В чем же вы не признаете себя виновным? - осведомился Раупс.
- Вот что хотел шофера убить... Это - нет!
- А как же иначе вы предполагали действовать?
- Вот, откровенно говоря, видите, тут так было... Конкретного плана, вот именно, не было... Я ехал на дачу, если откровенно уж говорить. Хотели мы, я лично хотел, связать водителя. Но когда Мезис нанес ему удар... то тут уже получилось...
- Связать - и дальше?
- Дальше оставить вместе с Мезисом на даче.
- Ну а потом?
- Потом он должен был уйти.
- И водителя отпустить?
- Ну конечно! Ясное дело!
- Вы говорите, хотели связать его. Веревкой?.. Ладно, допустим. Но у вас веревки не было с собой? Не было! Значит, шофера вы намеревались убить.
- Что вы! Что вы! Ради бога... Что вы, шутите, смеетесь, как говорится?..
- Такое преступление никто не совершает, если знает, что о нем станет быстро известно. Это уже логика.
Читать дальше