Нил Олсон - Икона

Церковь была довольно большая для такой маленькой деревни, но все-таки значительно меньше, чем рисовало воображение Мэтью. Кроме того, в ней было заметно достаточно много признаков современности, чтобы воспрепятствовать Мэтью в его эксперименте по восстановлению истории. Священник щелкнул выключателем, и яркий свет канделябров, которые теперь имелись в каждой греческой церкви, разогнал тени прошлого. Образа на иконостасе — худощавый мятежный Иоанн, мягкая, печальная Мария, Христос в белых одеждах и митре епископа — были прекрасно выписаны; но за ними не было тайны, не было истории. Неф теперь был заставлен простыми скамьями, тогда как раньше их было совсем немного — только для пожилых людей. Все остальные прихожане стояли, иногда часами, раскачиваясь, полусонные, на ногах, одурманенные фимиамом и пением священника. Церковную башню украшали огромные часы — подарок американского бизнесмена. Деревенское времяисчисление было вырвано с корнем, загнано в горы, пещеры или вниз, в склеп.

Священник сделал знак Мэтью. Тот последовал за ним вокруг алтаря к тому месту, откуда узкий коридор вел в покои священника. В стене коридора находилась еле заметная дверь.

— Хотите спуститься вниз? — спросил отец Исидорос.

Мэтью прикоснулся ладонью к деревянной двери.

— Да, хочу.

Он обернулся к отцу, стоявшему возле алтаря. Волосы у Алекса отросли, но почему-то были седыми, что каждый раз удивляло Мэтью. Однако худоба исчезла. Теперь он держался прямо и уверенно, как и раньше, до болезни. Чтобы доставить удовольствие Мэтью, он старался показать, что интересуется церковью, но при этом постоянно смотрел на часы, как будто у него была назначена встреча где-то еще.

— Пап, мы идем в склеп. Пойдешь с нами?

Алекс отрицательно покачал головой:

— Нет. Я был там однажды, много лет назад. Мне этого хватило. Наслаждайся. Пойду лучше поищу твою мать.

— Она не может потеряться в такой маленькой деревне.

— Ты ее недооцениваешь.

Священник отпер дверь, зажег электрический фонарь, висевший внутри на деревянном колышке, и стал спускаться по узким ступеням. В лицо Мэтью повеяло прохладным воздухом, пахнущим землей — так обычно пахнет в садовом сарайчике. Он глубоко вздохнул и стал спускаться вниз.

Фотиса похоронили недалеко от Иоаннины. Старик сделал все распоряжения много лет назад, поэтому организация похорон не доставила особых хлопот его душеприказчику, Мэтью Спиару. Сначала думали, что провожать Фотиса будут только Мэтью, его мать и священник, но в последний момент Алекс согласился поехать с ними; Андреас прибыл из Афин, однако отказался отправиться с ними в деревню. Он уже много лет не был в Катарини и не собирался туда возвращаться. Теперь он был жителем Афин, там и собирался умереть.

Ана тоже хотела поехать с Мэтью. Во всяком случае, она предложила сопровождать его, и это предложение многое значило. Пожар, убийства — все события, связанные с иконой, глубоко ее потрясли, и на несколько недель ей захотелось отстраниться от всего, связанного с этой историей, включая и Мэтью. Но даже когда они снова начали встречаться, дель Каррос, Бенни Езраки и Пресвятая Богородица Катарини продолжали оставаться запретной темой. Смерть Фотиса открыла что-то в Мэтью, освободила ею от тяжести. Почувствовав это, а может быть, в результате курса лечения, Ана тоже, похоже, стала избавляться от давящей ее печали. Тем не менее Мэтью не спешил принять ее предложение. Вероятно, почувствовав, что он хотел сделать это один, она решила тогда поехать в Рим со своей подругой Эдит. И вот теперь он остро ощущал ее отсутствие и думал, не совершил ли ошибку, не пригласив ее с собой.

Ведущие вниз ступени были стерты ногами тысяч прошедших по ним людей. Здесь была старая церковь. Отец Исидорос двигался медленно, освещая дорогу поднятым фонарем. Мэтью ощущал тесноту помещения, низкий потолок, узкие коридоры. Так много истории заключалось в этом небольшом помещении. Костей было меньше, чем он ожидал. Может быть, их не было видно за каменными перегородками, а может, их перезахоронили где-нибудь в другом месте. Интересно, склеп еще используется? Священник остановился в дальнем углу и обернулся к Мэтью: — Вот здесь — ваше фамильное место.

Молодой человек посмотрел на полки. Костей почти не было, и они ничем не отличались от других. В смерти все едины. И все-таки эти желтые кусочки были останками его предков; может быть, их еще помнил живыми его дед.