Федор Анич - Нет смысла без тебя

— Мне нравится в вас, Джейсон, эта черта, — сказала мне Моника по дороге домой. Это был предпоследний день моего голосового покоя, поэтому Моника, не дожидаясь очевидного вопроса, ответила сама: — То, что вы не можете сосредоточиться на другом деле, пока не сделаете так, как считаете нужным, в уже начатом. Это очень хорошее качество, и я люблю таких людей.

Ага, абсолютно придурошных людей, которые не могут заниматься ничем, пока не вымоют дома полы. Да, я знаю таких — таким является Вася, который до утра будет сидеть и корпеть над абзацем текста, забросив всю остальную работу, и, не вставая с кресла, будет править до тех пор, пока одному ему видимое дерьмо не будет вычищено. Не хотелось бы мне становиться таким, потому что мне кажется, что в моем деле многозадачность важнее всего. Как я буду ездить в турне и писать альбомы одновременно? Или что, не приступлю к записи альбома, пока не окончу турне? Ну бред же! Все музыканты летают по гастролям в самолетах, оборудованных минимальными инструментами, на которых можно работать и создавать песни. Да, это демки и черновики, которые потом привозят в студию и за пару дней обрабатывают, потому что все остальное уже сделано: мелодия придумана, спета, голос настроен, настроение выбрано, темпы изучены и расположены по текстовому полотну, осталось только записать на хорошей аппаратуре и без рева реактивного двигателя.

— Насколько я знаю, завтра вы возобновляете занятия с Тимом, а послезавтра — с Полиной, верно?

Я кивнул. Да, черт возьми, не могу дождаться, когда наконец я смогу вернуться к работе над песней. За время, пока я находился в покое, я умудрился переделать кучу дел. Самое первое, мы отлично поболтали с Сарой Фил по «Фейсбуку» и рассказали друг другу все, что считали нужным. Она поняла, какие песни нужны мне, а я понял, в каком жанре она работает и чего вообще от нее ждать. Последнюю песню, которую она прислала, я отправил Лари, но получил отказ — он не захотел работать с этим треком, мотивировав свое решение следующим образом: « Я предпочитаю работать с более содержательными текстами ». И я в целом был с ним согласен.

Я написал длинное письмо Васе и сразу же вышел из аккаунта, чтобы не получить ответ прямо сейчас, моментально. Я был не готов к его ответу, потому что в своем письме я сказал слишком много того, что должен был сказать, но не хотел.

«Вася, привет! Пишу тебе, а не звоню, потому что воспалены связки и врач крайне рекомендовал всю неделю молчать. Общаюсь только невербально. Прости, что так долго не писал тебе ничего, совершенно замотался. а если честно: совершенно не знал, что делать, был в жуткой депрессии.

Ты, наверное, знаешь, что альбом провалился в продажах. Мы выпустили его слишком быстро, без подготовки. Там много ошибок было сделано, о большинстве я и не знаю, так что могу вновь их повторить. Так или иначе, народ услышал песни и сделал свои выводы. Шесть песен они оценили, а остальные слили в унитаз со словами „говно“, и это я еще мягонько сказал. Я был убит и раздавлен, потому что мне нравится каждая из наших работ, мы вложились в них по максимуму, сделали все, что хотели. Народ не оценил. Сейчас политика такова: альбом не продавался, а был слит нелегально, бла-бла-бла говно в цветочек. Короче, все заново. Джоуи помог с деньгами (я не знаю даже, как с ним рассчитываться!) и с новым менеджером. Сейчас я пытаюсь понять, что буду делать дальше, и вроде бы как понял: мы записываем 5–6 новых песен, выпускаем сингл и альбом.

Моника, мой новый менеджер, сделала несколько удивительных вещей, и внимание публики потихоньку возвращается, но я не знаю, насколько это крепко и стабильно. Боюсь загадывать. Сейчас у меня есть три новые песни молодой девочки, весьма и весьма неплохие, я отправлю тебе первое демо (при записи которого я и сорвал голос), очень жду твоего мнения. А еще я хотел спросить тебя: ты будешь писать песни для меня? И скажи, пожалуйста, как ты там? Как Ника?

Вася, подлец, видимо, поставил оповещение на телефон и получил мое сообщение практически в момент отправки. Потому что его ответ, такой же немаленький, последовал буквально через десять минут — ровно столько требуется любому человеку, чтобы собраться с мыслями и написать текст. У меня на телефоне высветилась иконка, сообщающая, что пришло новое сообщение от Василия Ковалева.

Я открыл письмо.

«Привет, Дима! Я рад тебя видеть. Начну с ответов на вопросы, чтобы уже покончить с неприятностями, ведь я знаю, что ты спросил про Нику, потому что должен был, но не хотел. Я бы тоже не хотел ввязываться в ваши отношения, но от себя скажу по этому поводу только одно: мне за тебя стыдно. Да, Ника была не права, может быть, совсем не права. Но ее можно понять. Она, во-первых, девочка и имеет право быть неправой. Во-вторых, как же ты не понимаешь, что в ее этом неприятии и в этой ее обиде кроется самая настоящая, искренняя любовь. Она была так обижена и обескуражена, что ты не сообщил ей, понимаешь, ЕЙ, вопреки всему и вся… Я тоже был обижен, и я также зол, но я все понимаю. И я мальчик, у меня нет права просто взять и обидеться. А у Ники есть. И вместо того чтобы как мужчине взять в свои руки эту ситуацию и разрешить ее, взяв всю вину на себя, ты обвинил Нику. Ну вот получай теперь: она в тяжеленной депрессии. Ее депрессию невозможно измерить хоть чем-то, но я знаю очень хорошо — это все кончится плохо. Перед самым твоим объявлением нам удалось вытянуть ее, она начала заниматься спортом, начала интересоваться жизнью, стала выходить из квартиры и была готова лететь в Лондон работать над альбомом. Да, в этом много эгоизма, я сам это слышу. Но, Дима, послушай, она и так страдает от этого всего и дальше будет страдать. Тебе этого не видно, тебе не слышно. А что будет, когда все закончится? Кому будет плохо? Точно не ей.