Ю Несбё - Макбет

– Разумеется. Их похоронят рядом с церковью Рабочих. Банко был не особо религиозным, но там похоронена его жена, Вера.

– А супруга и дети Дуффа? Их будут отпевать здесь, в соборе, верно?

– Да, но лично я на похороны не приду.

– Лично?

– Здесь будут дежурить несколько полицейских – на тот случай, если Дуфф вдруг заявится сюда.

– А, ну да. Провожать в последний путь собственных детей – какая жуткая участь! Особенно если сам виноват в их гибели.

– Да, несмываемое клеймо вины остается с нами на всю жизнь, а слава и достоинство гибнут в одно мгновение.

– Судя по твоим словам, Макбет, тебе не понаслышке известно, что такое вина.

– Значит, пора мне признаться, что по моей вине погиб самый близкий мне человек.

Тортелл приостановился и удивленно посмотрел на Макбета:

– Что ты такое говоришь?

– Моя мама. Она умерла в родах. Пойдем же.

– А отец у тебя есть?

– Он сбежал в море, как только узнал, что мама беременна, и больше не появлялся. Я вырос в детском доме. Вместе с Дуффом. Мы жили в одной комнате. Но ты, Тортелл, скорее всего, не представляешь себе, что такое детский дом.

– Ну, я участвовал в церемонии открытия детского дома. Или даже двух.

Они вышли на крыльцо. На улице дул холодный северо-западный ветер. Макбет заметил, что гроб опасно накренился.

– Да, – сказал Тортелл, – море – неплохой способ сбежать от проблем.

– По-твоему, моего отца есть за что осуждать?

– Ни я, ни ты его не знали, поэтому я лишь говорю, что в море таких немало уходит. Мужчин, которые не желают брать на себя ответственность, возложенную на них природой.

– Значит, таким мужчинам, как мы с тобой, придется взять на себя чужую долю ответственности.

– Это верно. Так что ты решил?

Макбет кашлянул.

– Я считаю, что комиссар полиции должен оставаться комиссаром полиции. Так они оба – и он, и бургомистр – смогут успешно трудиться на благо города.

– Мудрые слова, Макбет.

– Конечно, подобное возможно только при взаимном сотрудничестве.

– Ты о чем?

– Ходят слухи, что «Обелиск» покрывает проституток и незаконно позволяет клиентам играть в кредит.

– Первое обвинение довольно старое, а вот второе я впервые слышу. Но, как тебе известно, докопаться до сути в таких делах бывает непросто, поэтому будем считать, что это всего лишь слухи.

– У меня имеются конкретные подозрения против двух игроков. Я могу прибегнуть к самым эффективным методам допроса и пообещать смягчение приговора – тогда я непременно выясню, играли ли они в кредит. После этого Комиссия по вопросам игровой деятельности и казино, скорее всего, прикроет «Обелиск» и захочет более тщательно расследовать нарушения.

Бургомистр погладил один из своих подбородков.

– Хочешь сказать, что не станешь баллотироваться в обмен на разрешение закрыть «Обелиск»?

– Я всего лишь сказал, что администрация города обязана следить за исполнением правил и законов. В противном случае можно заподозрить, что те, кому удается обходить эти законы и правила, неплохо заплатили за такую возможность.

Бургомистр издал странный щелкающий звук. Словно ребенок, который пробует оливку, подумал Макбет. Продукт, до вкуса которого еще не дорос.

– Речь идет о возможных нарушениях, – проговорил Тортелл, словно рассуждая вслух, – а как я уже сказал, в таких случаях докопаться до истины бывает сложно. И процесс это долгий.

– Долгий, – повторил Макбет.

– Я сообщу комиссии о том, что, возможно, «Обелиск» придется закрыть на основании полученной информации. А кстати, где твоя очаровательная Леди? Мне казалось, что она и Дункан…

– Она неважно себя чувствует. Ничего серьезного, пройдет.

– Ясно. Передавай ей мои наилучшие пожелания. Пора нам подойти к вдове и принести соболезнования.

– Иди вперед, а я подойду чуть позже.

Макбет смотрел, как Тортелл скатился с лестницы и схватил руку вдовы. Губы бургомистра шевелились, а голову Тортелл чуть склонил в порыве деланого сочувствия. Бургомистр и правда напоминал черепаху. Что же он такое сказал?.. Таких немало уходит в море. Мужчины, которые скрываются от ответственности.

– Шеф, все в порядке? – послышался сбоку голос Сейтона.

Сейтон дожидался снаружи, по его собственным словам, церкви он не переносил. Макбет был не против: те, кто желал комиссару полиции смерти, вряд ли осмелились бы зайти внутрь.

– Мы проверили только пассажирские суда, – сказал Макбет, – а все остальные – нет?

– По-твоему, он мог спрятаться и уплыть «зайцем»?