Эд Лейси - Блестящий шанс

3

Вести слежку в пять часов вечера - в самый пик - это то ещё удовольствие. На Томасе был старенький бушлат поверх синего свитера и вязаная шапочка. Он очень торопился. Перехватив сэндвич и чашку кофе в той самой забегаловке, где он обедал днем, Томас буквально побежал к станции метро. Народу было полно, и я втиснулся в тот же вагон, что и он, но в другую дверь. Глядя поверх голов, я не упускал из вида вязаную шапочку.

Томас-Татт ехал не домой. Он вышел на первой станции в Бруклине и взбежал по ступенькам старого здания с темными окнами - освещены были только окна на втором этаже, где помещалось вечернее ремесленное училище. Записав себе в блокнот адрес училища и время, я перешел на другую сторону улицы и встал у дома напротив. Почти все магазины по соседству уже закрылись, и улица была пустынна - во всяком случае, я не заметил ни одного цветного. Я раскурил трубку. Хотя в окнах второго этажа Томаса я не разглядел, я видел склоненные головы других парней. Они то ли паяли, то ли чинили что-то - во всяком случае, там вовсю что-то вспыхивало и летели искры.

Мимо прошел молоденький полицейский, поигрывая дубинкой. Внешне он смахивал на итальянца. Я стал вспоминать, по какой причине не стал сдавать экзамены на полицейского. Наверное, по причине возраста. Он бросил на меня спокойный взгляд и я понял, что он подумал: какого черта тут ошивается этот негр? Вот только он подумал не "негр", а... Если бы не моя шикарная одежда, он скорее всего, спросил бы.

Я выкурил ещё одну трубку, размышляя о Сивилле и пытаясь прояснить свои мысли о ней, о нас. Был уже восьмой час и я устал стоять как истукан. Мне не обязательно было торчать здесь, я мог ждать Томаса и у его дома, однако мне хотелось узнать о нем как можно больше. Полицейский возвращался. Он подошел ко мне и как бы невзначай произнес:

- Холодновато будет ночью....

- Да, похоже на то, - ответил я и внутренне сжался - по привычке. Мне очень не хотелось светить своим удостоверением.

- Ждете кого?

Я кивнул.

- Вы наверное, не здешний - тут недалеко есть круглосуточный бар, там можно погреться.

Я сразу успокоился.

- Спасибо. Я жду приятеля - он учится в этом училище.

- Они заканчивают не раньше восьми. Слесарное училище. Неплохое ремесло.

- Тогда, пожалуй, надо сходить выпить кофейку. Спасибо, инспектор.

В окне кафешки горел печальный свет - вот почему я раньше её не заметил, а за стойкой стоял ещё более печальный старик-подавальщик. Все его лицо избороздили морщины, зато на куполообразной лысой голове кожа была натянута как на барабане. Я сел на ближайший табурет и заказал кусок пирога и кофе. Пирог оказался домашней выпечки, поэтому я ещё взял и фирменное блюдо - поджарку - и она тоже оказалась изумительной. Сквозь грязное окно я видел подъезд ремесленного училища. Выпив вторую чашку кофе, я расплатился со стариком и купил вечернюю газету. Лошадка мисс Роббенс не выиграла заезд. И моя тоже.

Детектив я оказался ни к черту. Пока я листал газетенку, занятия в училище закончились и из здания вышел Томас вместе с семью парнями. Громко разговаривая, они направились прямехонько в эту самую кафешку. Мне меньше всего хотелось, чтобы он меня здесь увидел, но времени убраться отсюда уже не было. Я заказал третью чашку кофе и углубился в чтение газеты. Они ввалились в кафе и набросились на старика с расспросами и подколками, а Томас отправился в сортир. Когда он вышел оттуда, в кафе оставался единственный свободный табурет - естественно, рядом со мной.

Но он не сел, а встал за спиной одного из приятелей и заказал пирог с кофе. В тусклом зеркале над стойкой я увидел, как один из студентов, осклабившись, обратился к нему.

- В чем дело, Татт? Сядь, неуемный ты наш.

- Да не боись, я сяду, сяду, - ответил Татт-Томас, по-южному растягивая слова.

Я сам знаю, что с моими плечищами мне лучше на табурет у стойки бара не садиться. Ему пришлось протискиваться на свободное место с превеликим трудом. Освобождая ему пространство, я постарался как можно дальше отклониться вбок, и ни слова не сказал, когда он, садясь на табурет, ткнул меня в плечо, по-моему, сильнее, чем было нужно.

Но все равно он сидел стиснутый с обеих сторон и едва мог поднести ложку ко рту. Он бурчал себе под нос, правда, довольно громко, что-то насчет того, что "...от них уже совсем житья нет..." - и его сосед справа, парень с громовым голосом, стал к нему прикалываться: "Что это ты ничего не ешь, Неуемный, никак аппетит потерял?" Я не отрывал лица от газеты, стараясь не обращать на них внимания, что, наверное, только раззадорило их. В конце концов Томас пролил на себя кофе и, потянувшись за салфеткой, сильно ткнул меня под ребра и презрительно прошипел: