Эд Лейси - Блондинка в бегах

Якоря стояли на месте и я пригласил старика спуститься со мной в каюту. Он сел и, пока я одевался и жарил яичницу с беконом, все восхищался каютой, щупал койки, оглаживал металлическую окантовку. Я сделал тосты и сварил кофе. Потом я съел пару бананов из принесенной им грозди, а он заторопился: дела на берегу. Мне захотелось подарить ему штаны, но не мог этого сделать после того, как сказал вчера, что у меня нет. Старик спросил, не понадобится ли мне его помощь ближе к вечеру, но я покачал головой и предложил ему десятку. Но он денег не взял и, сунув руки в карманы, заявил с достоинством, что сторожил якорь потому, что считает меня своим другом и ему нравится моя яхта.

В конце концов я всучил ему свитерок и коробку мясных консервов, объяснив, что это ответный дар за фрукты..

Я помог ему погрузиться в лодчонку. Мы оба понимали, что я не смогу, как в прошлый раз, перевесить мотор на его лодку и довезти до берега. Я смотрел ему вслед: старик с усилием греб, вкладывая в каждый гребок все свои силы.

За неимением никаких дел я принял дождевой душ на палубе, и когда снова оделся, окончательно протрезвел и чувствовал себя отлично. Остаток ночи я провел за радиоприемником, каждые полчаса проверяя якоря. Меня не оставляли мысли, как бы было здорово жить с Роуз в Нью-Йорке на широкую ногу.

К утру шторм прошел и на небе высыпали звезды. С рассветом я запустил машину и заметил, что перегревается масло. Мне стоило немалого труда поднять якоря. Выйдя из бухты, я поставил парус, а потом удалился от берега на добрую милю и направился вдоль Ямайки. Я подумал, не стоит ли бросить якорь в Грин-Айленде - городишке на остром мысу - чтобы поспать хоть несколько часов. До Большого Каймана оставалось добрых двадцать часов ходу. Я решил не останавливаться, потому что, уже потеряв день, ужасно скучал по Роуз. Более того, я даже мечтал поскорее увидеть хитренькую рожу своего домохозяина Анселя Смита. Для него я припас коробку гаванских сигар, которые он обожал.

Старина Ансель был способен заговорить вас до умопомрачения, но для нас с Роуз он стал палочкой-выручалочкой.

* * *

Мы много недель мотались по всем карибским портам, точно морские цыгане: Роуз уговаривала меня сняться с места, если только ей казалось, что какой-то мужчина бросил на неё недобрый взгляд. Так мы осели на островке у Анселя. Островок, правда, был не шибко какой, однако земля в основном принадлежала ему и здесь не было туристов. Я давно уже слышал о нем - этот мелкий торгаш занимался контрабандой тканями и прочей ерундой, которую он мог продать в своей лавчонке на острове. Ансель жил в уютном деревянном бунгало с видом на нашу хижину и весь этот остров представлял собой клочок каменистой земли в тысяче ярдов от ближайшего из Больших Каймановых островов, на котором располагалась его лавка. Хотя я сам плохо разбирался в архипелагах южной части Тихого океана, кажется, мы обосновались на типичном острове Южного моря. Тут были белые песчаные пляжи, радужные цветы с сильным пьянящим ароматом, кокосовые пальмы, а жили мы в большой хижине под соломенной крышей, с окном, выходящим на небольшой риф. На этот самый риф напоролась старенькая "Морская принцесса", но вообще-то бухта хорошо защищена от штормов и здесь легко швартоваться, а в прилив уровень воды поднимается настолько, что затопляет этот риф.

Хотя я и раньше слышал об Анселе, мы забрели в его бухту совершенно случайно и, когда обнаружили, что в хижине есть даже водопровод, - он жил здесь до того, как выстроил себе бунгало в честь рождения очередного (и последнего) ребенка, - решили, что это место просто создано для нас. Ему мы объяснили, что у нас несколько затянувшийся медовый месяц - но тайный, так как у Роуз имеется муж, не одобривший идею нашего брака. Ансель проглотил нашу ложь и заверил, что придерживается широких взглядов и все прекрасно понимает. Единственный раз я увидел изумление у него на лице, когда мы за свой счет установили в хижине ванну с душем.

Ансель - темнокожий коротышка лет пятидесяти восьми, с резкими чертами лица и страшно гордится своими шелковистыми белыми волосами. Его жена загорелая женщина, немногословная и крупная, она, вероятно, в состоянии без труда приподнять его от земли одной рукой. У них есть взрослый сын, который занят магазином, и две замужние дочки, живущие где-то на островах. Рождение последнего сына перевернуло всю его жизнь, и Ансель не устает повторять: "Мы всегда знали, что у ней там сынок сидит, и мы его вовремя оттуда выковыряли!"