Чингиз Абдуллаев - Лето двух президентов

– Спасибо, – кивнул Эльдар. – Хочу с вами посоветоваться насчет еще одного дела. Речь идет о молодом человеке, бывшем сотруднике милиции, который был уволен со своей работы и исключен из партии. Я до сих пор считаю себя виноватым в его деле.

– Какое дело? – спросил Журин.

– Молодой офицер милиции, который поехал учиться в Волгоград и узнал, что его мать тяжело заболела. Это было несколько лет назад. Тогда как раз вышло Постановление ЦК КПСС о борьбе с нетрудовыми доходами…

– Помню, помню, – сказал Журин, – мы его здесь сами готовили.

– Вот этот молодой человек приехал в аэропорт и решил сразу отправиться к матери. Самолет задержался, такси, конечно, не было, автобусы уже не ходили. Он поймал частника и поехал домой. И по дороге их остановили сотрудники народного контроля…

– Так, так, – нахмурился Журин.

– Персональное дело офицера милиции рассматривали на бюро райкома, – продолжал рассказывать Сафаров. – Решили, что он нарушает постановление ЦК КПСС о борьбе с нетрудовыми доходами, давая возможность заработать частнику. А он, как офицер милиции, обязан быть примером для остальных. Его исключили из партии и уволили из органов милиции. Когда я получил это дело, то даже не поверил в такой идиотизм. Но все уже закрутилось. Я лично звонил нашему министру внутренних дел, но он объяснил мне, что не может взять обратно человека, исключенного из партии. То есть мы фактически сломали молодому человеку жизнь.

– И ты ничего не смог сделать, – понял Журин.

– Ничего. Начались карабахские события, этот молодой человек устроился на работу в какую-то частную фирму и уехал куда-то в район. Я три месяца его искал, чтобы он написал письмо в ЦК с просьбой разобраться в его деле. Когда нашел, было уже поздно. Мне сказали, что никто не будет рассматривать его жалобу по истечении такого времени. Он сейчас работает в морском порту в Баку. Может, сейчас уже здесь можно пересмотреть это невероятное дело?

– Попытайся, – предложил Журин, – только иди сразу в Контрольную комиссию, чтобы они там рассмотрели. Не говори нашему заведующему, он не любит, когда мы просим за кого-то. Это всегда пахнет немного дурно.

– А когда исключают парня из партии только потому, что он пытался быстрее доехать до больной матери, это нормально?

– В нашей стране было много разного идиотизма, – согласился Журин, – сейчас мы постепенно от него избавляемся.

– Я вам расскажу еще одну историю, – вспомнил Эльдар. – У нас в одном из районов Баку случилась неприятная история. Прокурор района настаивал, чтобы человека осудили, а судья, явно получившая свои «отступные», решила иначе. Она вынесла оправдательный приговор. Прокурору это не понравилось, и он приехал в суд, чтобы лично разобраться. А у нее еще не был готов приговор, как обычно бывает в наших судах, когда все документы дописываются уже после. Она заперлась со своим секретарем и быстро диктовала этот приговор. Тогда прокурор приказал милиции взять штурмом здание суда. Начальник милиции от страха спрятался в кустах, а пытавшихся подняться по пожарной лестнице сотрудников милиции не пускали работники суда. В общем, был скандал на весь город, и меня назначили руководителем партийной комиссии по расследованию этого инцидента…

– Представляю, как вы веселились, – кивнул Журин, – просто роман с продолжением…

– Не совсем. На бюро горкома всех наказали – прокурора, судью, начальника милиции, работников суда, сотрудников милиции. Все было понятно и ясно. Они виноваты и должны понести наказание. Проект решения был готов заранее, как обычно в таких случаях. Но в самом конце заседания решили предоставить слово заместителю секретаря партийной организации прокуратуры, который вообще в это время находился в Ленинграде. Он должен был выступить с осуждением своих товарищей и сесть на место. Больше ничего. Конечно, заседание бюро горкома шло на русском языке, а этот работник прокуратуры плохо говорил по-русски. В результате он вышел и пытался что-то пробормотать, вызвав смех у присутствующих. Секретарю горкома это не понравилось.

«Вы не понимаете, где находитесь?» – грозно спросил он.

«Понимаю, – ответил несчастный. – Очень понимаю и говорю, что они нехорошо так сделали».

В зале снова раздался смех. Секретарь горкома не хотел, чтобы такое важное дело превращалось в балаган.

«Вы не сожалеете о случившемся?»

«Очень жалею. Их жалею», – окончательно запутался несчастный.