Николай Леонов - Агония

Никто не только не ел и не пил - курить давно бросили, судорожно сведенные пальцы разжались, ножи легли на стол, кто-то бросил пистолет, он брякнул о дерево и застыл. Во главе стола сидел бледный Корней, в конце стоял Воронцов.

- По справедливости рассудил, начальник, - сказал Сипатый, усмехаясь. - А не жаль тебе за такую падлу умирать?

- Жаль, Орехов. Но этих людей, - Костя кивнул на собравшихся, - и сотни других обманутых еще больше жаль.

- Разреши, отец? - взвизгнул юноша с бледным в синюшность лицом уже безнадежного наркомана.

Вряд ли он понял Воронцова, но навел на человека брошенный кем-то пистолет, так как человек был явно виду милицейского и самого Корнея, которого столько лет мечтал увидеть парень, оплевывали, как последнюю падлу.

Сидевший неподалеку отец Митрий недовольно заворчал и опустил широкую ладонь на дрожащую руку наркомана, прихлопнул пистолет, сгреб, сунул в карман. Корней сдержанно рассмеялся, пистолет продолжал крутить между пальцами, другой рукой перебирал высыпавшиеся из портфеля пачки денег. Вел он себя без показушности, спокойно, на Костю поглядывал изредка, казалось бы, доброжелательно.

- Ты сядь, не суетись, гляди, от запалу и страха раньше времени помрешь, - Корней махнул рукой на Костю пренебрежительно. - Верю, один пришел, нет с тобой никого. А вы, сявки, - он медленно оглядел сходку, пушки, раз так, положите и ножички свои маникюрные тоже, - Корней выждал, пока его приказ выполнят, заметил наступившее облегчение и тихо-тихо рассмеялся. - Полегчало? Мир вам, сявки, и добрую тачку до конца дней. Гражданина трогать не велю, он мой. Я его и вас всех сейчас судить буду. Кабан, Маленький, сядьте рядышком, чтобы не встревал комиссар.

Кабан и Леха-маленький молча сели рядом с Костей, стиснули тяжелыми плечами. Корней, чувствуя, что вожжи перехватил, добавил:

- Девку к нему пристегните.

Чьи-то руки вытолкнули Дашу, она привычно огрызнулась, ударили сзади по голове, девушка качнулась, и Костя сам подхватил ее, усадил рядом. Вышло все для Кости Воронцова скверно: пришли вдвоем, сели вместе и столом, как стенкой, от людей отделились - да еще двое по бокам, будто натуральный конвой. Взглянешь только на Паненку и Воронцова: что виновны, понятно, а в чем и как. Корней определит. И хотя обидел сильно Корней воровской люд, однако, освободив от решений и, главное, действий, души всем облегчил.

- Мудр Корней, истинно Корень, - насмешливо пророкотал отец Митрий, огладил бороду и только хотел мысль продолжить, как Корней влет насмешку перехватил.

- Тебе благодарен, Митрий, не дал огольцу стрельнуть, - мудр он был истинно, этот преступный, продажный, лживый. - Моя это пара, - Корней неожиданно широко перекрестился. - Виноват, люблю девку. Не спасет тебя моя любовь, Дарья.

- Свободная я! - Даша вскочила. Кабан повис на девичьих плечах.

- Была свободная, продала, - отрезал Корней, глянул на воров открыто, зло, голос придерживать перестал. - И вы продали, сявки. Забирайте, - он махнул на деньги. - Воры? Люди свободные? Суки продажные!

- Корней!..

- Молчать! Последний раз с вами говорю. Сапоги лизать будете, уйду и не вернусь. Этот, - Корней кивнул на Сипатого, - пришел, пролаял, и вы поверили, что Корней с казной людской сбежал. А Сипатый вас, стоеросовых, своим оброком беспременно бы с товарищами в открытую свел. А годитесь вы в открытую против уголовочки? Что от вас осталось бы, умницы? А где герой? А герой из Москвы давно подался с казной вашей, по крохам собранной. Отжил ты свое, Сипатый. Не был никогда настоящим вором и умрешь, как сука, - он поднял пистолет, Сипатый сполз на пол, захрюкал, запахло от него остро. Соседи отодвинулись. Послышались шутки, блатные и матерные словечки. Корней пальцем поманил парня Кузю, которому Сипатый деньги дал. Кузя, покачиваясь, подошел, ошарашенный едой, водкой, деньгами, непонятным, что вертелось вокруг. Корней вложил ему в руку пистолет, кивнул на стоявшего на коленях обделавшегося Сипатого и сказал:

- Разрешаю. Должок, - он похлопал по карману, где лежали деньги Сипатого, - прощаю, твои деньги. Твои...

Костя было вскинулся, Даша одернула:

- Сейчас себя защищать будешь. Воронок. Нравятся тебе загнанные в угол?

Парень уже выстрелил, Сипатого под смех и шутки уже уволокли за порог. Корней схватил всех за глотку, как одного. Он шел ва-банк, сам сдавал, сам открывал карты, объявлял, у кого сколько, втемную.

При виде короткой расправы над "королем" блатные словно опрокинули по солидной чарке. Все разом заговорили, выпячивали груди, пытались взять на голос. Чужая смерть сильно опьянила людей, они поглядывали друг на друга вызывающе, а на Дашу и Воронцова - ожидая сигнала хозяина.