Гастон Леру: Роковое кресло

Ну вот я и стала прислушиваться. Я пыталась понять, что там говорят и что там происходит. Но они говорили очень тихо. Меня злило, что я не могу ничего разобрать. Наконец я поняла, что там ИДЕТ какой-то спор. И вдруг услышала, как мой хозяин, повысив голос, сказал, это я четко разобрала: «Не может быть! Это было бы самым большим преступлением на свете!» Вот что я услышала! Собственными ушами… Я еще не опомнилась от этих слов, как дверь вдруг открылась… И те двое незнакомцев буквально набросились на меня… «Не делайте ей ничего плохого! — воскликнул мсье Латуш, плотно закрывая двери своего кабинета. — Я за нее отвечаю как за себя самого!» Он подошел ко мне и сказал: «Бабетта, я не стану тебя спрашивать, слышала ли ты что-нибудь или нет Но ты должна поклясться на коленях перед Богом, что никогда не расскажешь ни одной живой душе о том, что могла слышать и что увидела. Тебя не должно было быть дома. Значит, ты не видела, как эти два мсье входили ко мне. Ты их не знаешь. Поклянись в этом, Бабетта».

Я смотрела на своего хозяина. Никогда еще у него не было такого выражения лица. Обычно он такой мягкий, из него можно веревки вить, а в тот момент ярость сквозила во всех его чертах. Он дрожал! Оба незнакомца тоже наклонились ко мне с угрожающими лицами. Я рухнула на колени и поклялась во всем, чего они требовали… Тогда те двое по очереди ушли, с опаской оглядываясь по сторонам. Еле живая, я спустилась на кухню посмотреть, как они уходят. И вдруг заметила., в первый раз., шарманщика! Он стоял, вот как сейчас, под фонарем… Я перекрестилась… В дом пришла беда.

Мсье постоянный секретарь, внимательно слушая Бабетту, одновременно следил за шарманщиком. Он был весьма поражен, увидев, как тот делает какие-то таинственные знаки поверх своего ящика. Но вот, уже в который раз, шагающий ящик растворился в темноте.

Бабетта встала с колен.

— Все, — произнесла она горько. — В дом пришла беда.

— А эти люди? — спросил мсье Патар, чрезвычайно взволнованный рассказом служанки. — Вы их еще раз видели?

— С одним из них я никогда бы не смогла увидеться вновь, мсье Постоянный, потому что он умер. Я видела его фотографию в газетах… Это мсье Мортимар.

Постоянный секретарь так и подскочил.

— Мортимар?! А тот, другой?

— Другой? Его фотографию я тоже видела в газетах… Это мсье д'Ольнэ…

— Д'Ольнэ! А его вы еще раз видели?

— Да. Этого я еще раз видела. Он приходил сюда снова перед смертью, мсье Постоянный.

— Перед смертью… Позавчера?

— Позавчера! Ах, я еще не все вам сказала! А надо бы. Только он пришел, как я увидела во дворе шарманщика. Тот, заметив меня, как всегда, убежал, А я еще подумала: «Плохой знак, плохой знак!» Моя двоюродная бабка, мсье Постоянный, мне всегда говорила: «Бабетта, остерегайся шарманщиков!» А она, мсье Постоянный, дожив до глубокой старости, в этом разбиралась. Она жила как раз напротив Банкалей, в моем родном краю, в Родезе, и в ту ночь, когда убили Фюальдеса, слышала мотив убийства — мелодию, которую шарманщики крутили на улице, пока Банкали, Бастид и другие перерезали горло тому бедняге. Это такая мелодия… Она ее запомнила… Бедная старушка. И однажды очень тихо мне напела… Это такая мелодия.., такая мелодия…

Бабетта вдруг выпрямилась. Ее лицо, освещенное бледноватым красным светом уличного фонаря напротив, выражало неописуемый ужас. Протянутая рука ее указывала на улицу, откуда доносилась едва слышная, однообразная, заунывная мелодия.

— Это та самая мелодия! — прохрипела Бабетта. — Слышите? Та же мелодия!

Вдруг сверху, из комнаты, находившейся прямо над кухней, послышался страшный грохот и шум падающей мебели, как будто там шло настоящее сражение. Потолок в кухне сотрясался от глухих ударов.

— Его убивают! На помощь! — завопила Бабетта. Она подбежала к плите, схватила кочергу и, бросившись из кухни, промчалась под сводами коридора, несясь по ступеням на второй этаж. Мсье Ипполит Патар только и смог пробормотать:

— Бог мой!

Он так и стоял на месте, в висках у него стучало. Он был придавлен страхом, скован ужасом происходящего. А проклятая мелодия, простая и страшная, продолжала спокойно крутиться, как сообщница нового преступления… Дьявольская музыка, заглушавшая крики жертв… Она звучала как бы сама собой, перекрывая все остальные звуки в ушах мсье Ипполита Патара, достигая его скованного ледяным холодом ужаса сердца.

Ему казалось, что сейчас он потеряет сознание. И лишь жгучий стыд за собственное малодушие удерживал его на краю пропасти, куда может упасть от головокружительного страха человеческая душа. Он вовремя вспомнил о том, что является постоянным секретарем Бессмертия, и, принеся уже во второй раз за этот полный треволнений вечер свою жалкую жизнь в жертву, сделал огромное физическое и моральное усилие, заставившее его спустя несколько секунд, вооружившись зонтом и каминными щипцами, подойти к двери второго этажа. Бабетта уже вовсю стучала в нее кочергой.. Впрочем, дверь тут же открылась.