Гастон Леру - Роковое кресло

Бабетта вдруг перестала плакать.

— Тихо! — прошептала она. И злобно уставилась на противоположный тротуар.

Мсье постоянный секретарь посмотрел туда же и увидел прямо под уличным фонарем шагающий ящик. Только теперь у него были не только ноги, но и голова, необычная косматая и бородатая голова, которая едва выступала над огромным ящиком.

— Бродячий музыкант, — пробормотал Ипполит Патар.

— Шарманщик! — поправила его шепотом Бабетта, считавшая всех музыкантов шарманщиками. — Честное слово, вернулся! Видать, думает, что мы легли спать… Не шевелитесь! — Она так разволновалась, что было слышно, как бьется ее сердце. И процедила сквозь зубы: — Сейчас увидим, что он будем делать!

На противоположном тротуаре шагающий ящик стоял на месте. Косматая, бородатая голова поверх ящика неподвижно смотрела в сторону мсье Патара и Бабетты, совершенно очевидно их не видя. Голова была столь заросшей, что нельзя было различить ни одной черты, но взгляд был живой и острый.

«Я где-то видел эти глаза», — подумал мсье Ипполит Патар.

И забеспокоился еще больше. Однако он не испытывал потребности в новых событиях, чтобы усилить волнение, которое росло само по себе. Так странно и таинственно было сейчас в этой старой кухне, за решетками темного окна, рядом с этой славной служанкой, разбередившей душу своими вопросами… (На самом делена самом деле! Он ответил, что обе смерти были естественными! А если и третий умрет! Какая ответственность ложится на мсье Ипполита Патара и какие ждут его угрызения совести!) Сердце «мсье Постоянного» билось теперь так же громко, как и у старой Бабетты…

Что в такой час на пустынном тротуаре делала косматая, бородатая голова, возвышавшаяся над шарманкой? Почему шарманка так таинственно шагала только что, появляясь, исчезая, возвращаясь после того как ее прогнали? (Потому что, конечно, это ее с таким жаром преследовала Бабетта по ночному тротуару, мчась во весь опор в своих галошах.) Почему ящик вернулся и встал под уличным фонарем напротив с этой непроницаемой бородой и мигающими глазами? «Сейчас увидим, что он будет делать», — сказала Бабетта.

Но он лишь смотрел…

— Погодите! — вдруг выдохнула служанка… — Погодите! — И с тысячью предосторожностей направилась к кухонной двери.

Очевидно, она собиралась повторить свою охоту… Да, она была отважная женщина, несмотря на весь свой страх!..

Мсье постоянный секретарь на мгновение оторвал взгляд от неподвижного ящика на тротуаре, чтобы проследить за тем, что делает Бабетта. Когда он вновь взглянул на улицу, ящика уже не было. Он исчез.

— Ой, он ушел! — сказал Патар.

Бабетта вернулась к окну и тоже посмотрела на улицу.

— Никого нет! — простонала она. — Из-за него я умру от страха! Если мне когда-нибудь удастся вцепиться ему в бороду!

— А что ему нужно! — на всякий случай спросил постоянный секретарь.

— Это надо у него спросить, мсье Постоянный! Надо у него спросить!.. Но он не дает приблизиться… Исчезает быстрее тени. И потом, вы знаете, я родом из Родеза! Там у нас шарманщики приносят несчастье!

— Да? — удивился мсье Патар, прикоснувшись к деревянной ручке своего зонта. — А почему?

Бабетта, крестясь, еле слышно произнесла:

— Банкаль…

— Что? Банкаль?

— Банкаль позвала шарманщиков, чтобы они играли на улицах, и не было слышно, как убивают беднягу Фюальдеса… А вы разве не знаете эту историю, мсье Постоянный.

— Да-да, знаю, действительно дело Фюальдеса… Однако я не вижу…

— Вы не видите? Но вы слышите? Слышите?

Отчаянно подавшись вперед и приложив ухо к стеклу, Бабетта, казалось, слышит то, что не достигло слуха мсье Ипполита Патара. Тем не менее он в сильном волнении вскочил с места.

— Вы сейчас же отведете меня к мсье Латушу, — выпалил он, пытаясь придать своему голосу хоть какую-то властность.

Однако Бабетта рухнула обратно на стул.

— С ума схожу, что ли? — простонала она. — Мне показалось… Однако такое невозможно… А вы ничего не слышали, мсье Постоянный?

— Нет, абсолютно ничего.

— Да, я сойду с ума с этим шарманщиком. Вот привязался!

— Как это привязался!

— Даже и днем, когда его меньше всего ожидаешь увидеть, он появляется во дворе… Я его прогоняю… А он на лестнице, за дверьми, где угодно… Ему любой угол хорош для того, чтобы спрятать свой музыкальный ящик. А по ночам бродит под нашими окнами…

— Да, это действительно неестественно, — произнес постоянный секретарь.

— Вот видите! А я что говорю!