Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

Секс был хорош, но стены не тряслись — в этом сексе не было жадности . Не совокупление, а занятия любовью. Луизе всегда казалось, что «заниматься любовью» — просто эвфемизм, прикрывающий животный инстинкт, но Патрик такого мнения явно не разделял. Брачное ложе свято, говорил этот безбожник; впрочем, ирландский безбожник — практически оксюморон.

Поначалу она обнаруживала немалую прелесть в их цивилизованных соитиях — в свое время ей хватило пота зверских случек, — но теперь прелесть как-то поблекла. Поцелуйся она с Джексоном — и конец манерам и приличиям. Пара тигров, ревущих в ночи. Не вчера в больнице — то был целомудренный поцелуй, дарованный инвалиду. Поцелуйся они по-настоящему, они обменялись бы дыханием, душами обменялись бы. Никогда не думай о мужчине в постели другого, особенно если этот другой — твой муж. В высшей степени дурные манеры, Луиза. Плохая жена. Очень плохая жена.

Она посмотрела, как часы переключились на пять пятьдесят шесть, и тихонько вылезла из постели. Патрик обычно не просыпается до семи, но Бриджет с Тимом — ранние пташки, а Луиза сомневалась, что в такой час переживет светскую беседу. Или, боже упаси, еще один завтрак en famille . [136] По-семейному ( фр .). Однако решено: до конца их визита она прикусит язык, откусит, если потребуется, и будет любезна, как сама мисс Воспитанная Любезность. На суку нацепили намордник.

В ванной она вставила линзы и поглядела на себя в зеркало. Совсем вымотанная — потому что она вымоталась , — но какое счастье, что сегодня нужно на работу, а не играть в хозяйку дома.

И — Джексон, как он лежал на больничной койке, измочаленный, покалеченный, в полном отрубе. Он из тех, кто в итоге всегда поднимается, но, понятно, настанет день — и он не поднимется. Как ему удается всякий раз оказаться не в том месте не в то время? Луиза представляла, как он говорит: Может, это было то место и то время . Он ужасно бесит, даже в воображении.

Каким он казался ранимым на этой койке. Сидит король в Данфермлине, кровавое пьет он вино .

Король-Рыбак, [137] Король-Рыбак — персонаж легенд о рыцарях Круглого стола, хранитель Святого Грааля. Король-Рыбак умирает: он ранен, не может ходить и целыми днями ловит рыбу, а его земля страдает вместе с ним. больной и кастрированный, и вокруг него истощается земля. Что делать — вернуть короля к жизни и тем возродить землю или принести короля в жертву? Луиза позабыла. «Кровавая жертва» — так назывался сборник Мартины Эпплби. Опубликовалась под девичьей фамилией, не под злополучной «Мейсон». Луиза ее погуглила — нашла короткий абзац. Говард Мейсон называл Мартину «моя муза». Ну, одно время. В еле-еле замаскированном roman a clef она стала Ингегердой, «угрюмым скандинавским жерновом на шее, что тянул его на дно». Да уж, не даются нашему Говарду изящные метафоры. Ныне Мартина вышла в тираж. Все они вышли в тираж. Все до единого. Кроме Джоанны.

Она на цыпочках прошла по дому; хотела сварить кофе, но передумала — слишком шумная процедура.

Стреноженная похмельем, Луиза сбежала не блистательно. Как раз когда застегивала куртку, по лестнице слетела дорогая Бриджет в огнеопасном халате из оранжевого атласа и сказала:

— Уже на работу? — И Луиза ответила:

— Нет мира нечестивым [138] Ис. 57: 21. и полицейским.

— Не волнуйся, я за Патриком пригляжу, — сказала Бриджет, и Луиза — от родни до злыдни один шаг — прорычала:

— Я и не волнуюсь. Ему пятьдесят два года — он в состоянии за собой приглядеть.

Сука на свободе.

В доме был общий подземный гараж, и Луиза, выезжая, чуть не сбила почтальона со срочной доставкой — он тащил ей очередной том собрания сочинений Говарда Мейсона, заказанный в Сети. Луиза расписалась, сунула книгу в бардачок и уехала.

На сей раз в шикарную парадную дверь она не пошла — пошла вдоль стены по тропинке к задней двери. Прошла мимо гаража и в окно увидела целомудренный «приус» доктора Траппер, как Реджи и сказала. Во вторник Луиза, поджидая доктора Траппер с работы, припарковалась на дороге. Смотрела, как подъезжал «приус», как доктор Траппер входила в дом, — думала, каково это, быть той, что спаслась. («Виновата, — сказала Джоанна Траппер. — Каждый день я чувствую, что виновата».)

— И снова я, — бодро возвестила Луиза, когда Нил Траппер открыл дверь; был он во всех смыслах растрепаннее вчерашнего.

— Вы знаете, сколько времени?

Луиза глянула на часы и сказала:

— Без десяти семь. — Ни дать ни взять доброжелательная гёрлскаут.