Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

— Джо такая добродушная — это ее до добра не доведет, — говорил мистер Траппер. Он, со своей стороны, с грохотом влетал в дом с красивым букетом или бутылкой вина и говорил доктору Траппер: — Здрасти, красота, — точно комический глезга, и крепко ее целовал, и подмигивал Реджи, и говорил: — Не забывай, Реджи: за каждой великой женщиной стоит какой-нибудь глупак.

Обычно мистер Траппер как будто вовсе Реджи не замечал, но временами заставал врасплох — вдруг становился очень мил, усаживал ее за стол в кухне, варил ей кофе и пытался завязать неловкий разговор. («Ну-с, расскажи мне свою историю, Реджи»); обычно, впрочем, не успевала она приступить к своей (довольно весомой) «истории», как звонил телефон и мистер Траппер вскакивал и давай расхаживать по кухне («Здравей, Фил, как дела? Я тут подумал — может, пересечемся, у меня возникла идейка, хотел с тобой обсудить»).

Детку мистер Траппер звал «бебе» и часто подкидывал в воздух, отчего детка в восторге верещал. Мистер Траппер говорил, ему не терпится, когда же «бебе» научится говорить и бегать, чтоб ходить с ним на футбол, на что доктор Траппер отвечала:

— Успеется. Пользуйся каждой секундой — не успеешь оглянуться, как она пройдет.

Если детка ушибался, мистер Траппер брал его на руки и говорил:

— Да ладно, детё, все нормально, ерунда, — ободрял, но без особого сочувствия, а доктор Траппер обнимала детку, целовала и говорила:

— Бедный малка поничка. — Это она подхватила у Реджи (а та, в свою очередь, у мамули). Шотландские словечки выходили у доктора Траппер с (неплохим) шотландским акцентом, как будто она двуязычна.

Мистер Траппер детке нравился, а доктора Траппер детка обожал. Когда она брала детку на руки, он не сводил с нее глаз, словно запоминал малейшие детали, чтобы чуть позже сдать экзамен.

— Я для него сейчас богиня, — смеялась доктор Траппер, — а когда-нибудь стану назойливой старухой, которую надо везти в супермаркет.

— Уй, вот уж нет, доктор Т., — говорила Реджи. — Вы для него, я думаю, всегда будете божеством.

— Может, надо было тебе остаться в школе? — спрашивала доктор Траппер, и ее красивое лицо слегка мрачнело.

Вот так же она разговаривает с пациентами, думала Реджи («Вам совершенно необходимо сбросить вес, миссис Мактэвиш»).

— Да надо было, — отвечала Реджи.

— Ну, солнышко, вылезай, — сказала Реджи, извлекла детку из стульчика и посадила на пол.

За деткой нужен глаз да глаз: вот он сидит довольный и примеривается съесть собственную толстую ножку — а вот уже ползет по-пластунски к ближайшей опасности. Детка желал одного — все на свете запихать в рот: если поблизости лежит какая-нибудь мелочь, которой можно подавиться, детка рванет прямиком к ней, тут к гадалке не ходи, так что Реджи постоянно следила, не валяются ли где пуговицы, монеты и виноградины, которые детка особенно любил. Виноградины приходилось резать напополам — та еще работка, но доктор Траппер рассказала Реджи о пациенте, чей ребенок умер, когда у него в трахее застряла виноградина, и никто не смог помочь , прибавила доктор Траппер, словно это еще хуже, чем собственно умереть. Вот тогда Реджи и попросила научить ее не только приему Хаймлиха, но и дыханию рот в рот, и как останавливать артериальное кровотечение, и что делать, если ожог. И если ударило током, и если нечаянно отравился. (И если тонешь, знамо дело.)

— Можно записаться на курсы первой помощи, — сказала доктор Траппер, — но они только и делают, что бинтуют, а зачем — непонятно. Поучимся бинтовать запястья и плечи, еще повязку на голову — ничего сложнее тебе не понадобится. Надо просто знать, как спасти жизнь. — Она притащила из поликлиники манекен для реанимации, чтобы Реджи тренировалась. — Его зовут Элиот, — сказала доктор Траппер, — но все уже забыли почему.

Реджи представляла, как ребенок подавился виноградиной — как его заткнуло, точно старомодную лимонадную бутылку с пробкой, она видела такую в музее. Реджи любила музеи. Там чисто и светло.

Мистер Траппер насчет детки не напрягался. Утверждал, что младенцы «практически неуничтожимы» и что доктор Траппер чересчур нервничает, «хотя чего еще ждать, с ее-то историей». Реджи не знала историю доктора Траппер (воображала, как говорит: «Ну-с, расскажите мне свою историю, доктор Т.», но звучало неубедительно). Реджи знала только, что на книжной полке у доктора Траппер в гостиной обитал Уильям Моррис, а отец был официально объявлен мусором и ютился наверху в лавке древностей. Сама Реджи считала, что уничтожить младенца — раз плюнуть, и после истории про виноградину ее не отпускал страх, что детка задохнется. Хотя чего еще ждать, с ее-то историей? («Дышать, — говорила доктор Траппер. — Главное — дышать».)