Джон Гоуди - Пелхэм, час двадцать три

Выстрел эхом разлетелся по туннелю, словно взрыв. Он услышал — или ему показалось, что услышал — звон разбитого стекла, когда пуля попала в окно. Человек резко метнулся назад, и Артис понял, что попал. Когда вокруг него засвистели пули, он вжался в колонну, прекрасно сознавая, что если его не убьют бандиты, то уж обязательно достанут полицейские, если откроют ответный огонь.

Когда раздался выстрел, сержант Мисковский завопил: — В нас стреляют! — и рухнул на пути, увлекая за собой постового. Раздалась автоматная очередь. Мисковский закрыл голову руками, и в этот момент прозвучала вторая очередь.

Постовой выставил перед ними брезентовый мешок.

— Не думаю, что это поможет, — прошептал он. — Хоть здесь и миллион долларов, но пуля пройдет сквозь него так же легко, как муха в открытое окно.

Стрельба стихла, но Мисковский выжидал ещё минуту, прежде чем поднял голову. Постовой через край мешка внимательно вглядывался в заднюю часть вагона.

— И что нам теперь делать? — прошептал Мисковский. — Ты считаешь, нужно встать и шагать прямо в эту кашу?

— Ну, уж нет, черт возьми, — проворчал полицейский. — Мы не тронемся с места, пока на поймем, что происходит. Черт возьми, мы так вывалялись в грязи, что теперь никогда не отчистить форму.

Когда перестрелка прекратилась, туннель казался вдвое темнее, а тишина ещё глубже. Стараясь поглубже спрятаться за мешком, Мисковский с благодарностью отметил оба обстоятельства.

Когда Райдер шагал по проходу, ошеломленные перестрелкой пассажиры провожали его завороженными взглядами. Окно аварийной двери в задней части вагона оказалось разбитым. Уэлкам, наполовину высунувшись наружу, вглядывался в туннель. Вокруг валялись осколки стекла. Ствол его автомата, выставленный в разбитое окно, медленно описывал круг, обследуя туннель подобно усикам хищного насекомого. Стивер, сидевший на отдельном сидении, выглядел довольно прилично, но Райдер понял, что он ранен. На правом рукаве чуть ниже плеча расплывалось темное влажное пятно.

Он остановился перед Стивером и вопросительно взглянул на него.

— Не так уж страшно, — буркнул Стивер. — Думаю, пуля прошла навылет.

— Сколько было выстрелов?

— Всего один. Несколько раундов я выдержу. — Он похлопал по лежавшему рядом автомату. — Там ничего не видно, так что стрелять не имело смысла. Думаю, я пальнул просто от злости. А потом прибежал этот парень, — он небрежно кивнул в сторону Уэлкама, — и дал ещё очередь.

Райдер кивнул и встал рядом с Уэлкамом. Сквозь разбитое окно туннель выглядел тихим и мрачным, он напоминал подземный лес из серовато-коричневых колонн. Там находились люди, но они надежно спрятались.

Он отошел от проема. Уэлкам весь дрожал от напряжения и дышал часто и прерывисто.

— Ты без разрешения покинул пост, — укорил его Райдер. — Возвращайся на место.

— Да пошел ты, — буркнул тот.

— Возвращайся на место.

Уэлкам неожиданно развернулся и, умышленно или нет, ствол его автомата уперся в грудь Райдера. Тот сквозь ткань плаща ощутил его дуло, однако глаз не отвел. Его взгляд не отрывался от глаз Уэлкама, мрачно поблескивавших в прорезях маски.

— Возвращайся на место, — снова приказал Райдер.

— Плевать я хотел на твои приказы, — буркнул Уэлкам, но то ли по его интонации, то ли по незаметной перемене в блеске глаз Райдер понял, что итальянец готов уступить. В следующее мгновение Уэлкам опустил автомат.

Стычка закончилась. Пока.

Уэлкам прошел мимо и направился к центру вагона. Райдер подождал, пока он не займет свой пост, осмотрел пассажиров и вновь выглянул в туннель. Там не просматривалось никакого движения. Он отвернулся и сел рядом со Стивером.

— Ты уверен, что был всего лишь единственный выстрел?

Стивер кивнул.

— И после твоей очереди ответа не последовало? И после очереди Уэлкама тоже?

— Всего один выстрел, и все.

— У кого-то сдали нервы, или он просто идиот, — решил Райдер. — Не думаю, что нас ждут ещё какие-то неприятности. Сможешь справиться с автоматом?

— Могу, почему бы и нет? Немного болит, но не сильно.

— Это просто дурацкая выходка какого-то одиночки, — сказал Райдер, — но мы не можем оставить её безнаказанной.

— Больше я не стану делать глупостей, — сказал Стивер.

— Речь не о том, чтобы делать глупости. Нужно держать наши обещания. Теперь все зависит от того, убедим ли мы их, что не шутим.