Николай Воронцов - Пятая печать

Проснулась Жанна в этот воскресный день достаточно поздно и сразу же поняла, что находится у себя дома. Это было, в отличие от вчерашнего утра, просто замечательно. Голова немного болела с похмелья, но, в отличие от вчерашнего утра, она в достаточной мере помнила события предыдущего вечера и в особенности то, как, отойдя от здания бизнес-центра, в котором располагался продюсерский центр, она, уставшая, заплаканная и замерзшая от стылого ветра, какое-то время шла по пустынной улице. Шла она, не разбирая дороги, просто для того, чтобы за машинальным однообразием шагов не думать ни о чем, вообще ни о чем. Городские улицы и витрины магазинов были подсвечены новогодней иллюминацией. Казалось, всего пару дней назад была календарная осень, ноябрь, и вдруг город поспешил преобразиться, одеться во всю эту новогоднюю мишуру.

Жанна слушала звук своих одиноких шагов на фоне шороха автомобильных шин и в какой-то момент вздрогнула. Ей показалось, что кто-то наблюдает и неслышно следует за ней. Она обернулась, но ничего такого особенного не увидела. На улице она была не одна, но те немногочисленные прохожие в этот час не проявляли к Жанне совершенно никакого интереса.

«Вероятно, это от усталости да от недавнего столкновения с журналистами. Видимо, начальная стадия паранойи», — криво усмехнулась она и продолжила путь.

И все же какое-то непонятное чувство, что за ней следят, Жанну не покидало. И от этого ощущения да от охватившего ее страха Жанна забежала в первое же попавшееся на ее пути кафе, которое оказалось спорт-баром, забилась в самый дальний и темный угол и, фактически прячась ото всех, попросила у подошедшего официанта горячего чаю.

В баре было шумно и весело, группа молодых людей смотрела матч по футболу, все выпивали, кальянили, громко разговаривали и веселились.

Поспешно сделав глоток горячего фруктового чаю, Жанна тут же обожглась и едва не заплакала от обиды и еще от чего-то такого горького, что было у нее на душе. Она и хотела бы расплакаться в полную силу, но лимит слез, который был назначен на этот день, видимо, уже иссяк. Но несмотря даже на это, Жанна все равно время от времени промакивала глаза бумажными салфетками.

Ехать домой, в вязкую застоявшуюся патоку, она не хотела и была готова провести эту ночь где угодно, хоть в спорт-баре, хоть в ночном клубе, хоть на шумном железнодорожном вокзале, или даже в интернет-кафе, только не в поганом и жутком своем заключенном в домашние стены, до ужаса опостылевшем одиночестве.

— А кто это тут у нас такой со слезками на колесках? — неожиданно возникнув за столиком прямо перед ней, весело поинтересовался какой-то спортивного вида молодой, лет двадцати двух, не больше, парень.

Одет он был в черные брюки, узкая талия его была перетянута ремнем с начищенной до блеска бляхой, на голове красовалась бескозырка, а на теле, выставляя напоказ широкую грудь и сильные руки, была надета полосатая шерстяная тельняшка.

— Кто? Тебя не касается! — тут же огрызнулась ему Жанна.

Услышав это, парень добродушно расхохотался. Получилось в самом деле как-то достаточно глупо. Довольно-таки молодой, совсем еще зеленый, парень и злая, заплаканная мегера-истеричка. Парень был изрядно пьян и оттого смотрел на Жанну, что называется, влюбленно. Казалось, он вовсе даже не замечал, что она значительно старше его.

— Моряк, что ли? — сменила она гнев на милость.

— Ага, — кивнул тот. — В увольнительной. С друзьями вот решил встретиться, в бар сходить.

— Женат? — сама не зная зачем спросила его вдруг Жанна.

Все так же дурашливо улыбаясь, парень отрицательно помотал головой. Видимо, от изрядного количества выпитого говорить он уже особо не мог, предпочитал больше объяснялся кивками и жестами.

— Но хоть девушка-то есть? — задала еще один вопрос Жанна.

— Нет. А почему спрашиваешь? — и тут же заплетающимся языком предложил: — О! А пошли к нашим, я тебя со всеми познакомлю. Давай! Пойдем! Чего тут в одиночестве сидеть?! — и, не особо-то церемонясь, потащил Жанну за собой.

— Как тебя зовут? — после того, как в новой компании ее угостили водкой с чипсами, спросила его Жанна.

— Костя, — все тем же заплетающимся языком произнес тот и добавил: — И я уже почти люблю тебя, — после чего притянул к себе и под одобрительные крики друзей посадил Жанну на колени.

— Это что еще такое? — возмутилась она, впрочем, не особо-то сильно.

— Мне разрешается! Я в увольнительной, — промычал он.