Рэчел Линдсей - Любовь и доктор Форрест

- Только не говори мне, что у Зекера тоже пищевое отравление!

- Все намного хуже. Вчера вечером он улетел в Америку. Я знал, что он планирует эту поезду только через неделю, но, очевидно, что-то заставило его изменить планы и поехать раньше.

- И что, нет больше никого, кто мог бы сделать это вместо него?

- Нет. Это его специализация.

- Ты имеешь в виду резекцию легкого по Зекеру?

- Да, - Филип встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате. Если бы я знал другой выход!

- Он есть. Ты сам должен оперировать.

- Это невозможно!

- Но ведь ты же уже делал это и раньше.

- Да, но только на посторонних мне людях. Но ведь это Дебора... - Он с силой сжал руки в кулаки. - Я не могу!

- Но у тебя нет иного выбора. Это ее единственный шанс.

- Я боюсь.

Лесли глядела на него в изумлении.

- Но ведь ты протеже самого Зекера. Тебя все считают его преемником. Так какое же ты имеешь право говорить, что ты не справишься!

- Я этого не говорил, - возразил Редвуд. - Я сказал лишь то, что не могу оперировать Дебору. - Он обхватил голову руками. Кого угодно, но только не Дебору.

Глядя на его низко опущенную голову, Лесли испытывала жгучую потребность хоть как-то утешить его. Но она была не в праве сделать это сейчас, так как для того, чтобы к нему вернулась прежняя уверенность она должна была заставить его поверить в собственные силы. И тогда Лесли сказала: - Я очень довольна, что Марта Робертс не может услышать тебя сейчас!

- А она-то здесь при чем?

- Помнится, когда-то ты очень осуждал ее за то, что она позволила своим чувствам взять верх над разумом хирурга. А сам ты сейчас делаешь то же самое!

- И ты осуждаешь меня за это?

- Я вовсе не осуждаю тебя за то, что ты чувствуешь - а только за то, что ты вот так безвольно поддаешься этим своим чувствам. Ты трус, Филип! и хотя ей стоило большого труда произнести эти слова, но она испытала чувство триумфа, увидев, как гневно вспыхнуло его лицо.

- Ты не имеешь права так говорить! - он грохнул кулаком по столу.

- Сделать операцию Деборе - твой долг, - решительно ответила ему на это Лесли. - Это твой долг. И это все из того, о чем ты сейчас должен думать.

Он снова устало опустил голову, и чувствуя, что ей больше нечего сказать, Лесли напряженно ждала. Наконец он откинулся на спинку кресла, лицо его было очень бледным, но движения были размеренными.

- Скажи операционной сестре, что я буду оперировать сегодня вечером. В семь часов. - Лесли была уже у двери, когда он сказал ей вслед: Возможно, ты сможешь ассистировать мне? Или что, не хочешь видеть труса за работой?

Она обернулась.

- Я не имела это в виду. Я сказала так, просто чтобы...

- Теперь я понимаю, - чуть заметно улыбнувшись, пребил ее Редвуд. Спасибо тебе за помощь.

В семь часов того же вечера Лесли вошла в операционную. Нервы у нее были напряжены до предела, и ни одна самая мельчайшая подробность не могла ускользнуть от ее внимания: сверкающая сталь инструментов, белые эмалированные подносы на блестящих тележках, разложенные рядами марлевые салфетки. Анастезиолог был занят своим оборудованием, и оторвался от него лишь только когда распахнулись двери, и в операционную ввезли Дебору. Но неужели это неподвижная фигура и была той самой Деборой, с которой она разговаривала сегодня утром? Теперь это был просто пациент, просто один из многих пациентов.

Филип вышел из комнаты хирургов, на нем был зеленый халат, и маска скрывала его лицо. Видны были лишь одни глаза, и хотя они глядели на Лесли, у нее было такое ощущение, что будто он не видит ее. На мгновение все замерло, люди в белых халатах, стоявшие в кругу яркого света казались теперь высеченными в мраморе изваяниями. Затем он взял из рук операционной сестры скальпель, и уверенным, непрерывным движением, сделал первый надрез.

Медленно тянулись часы, и белый свет ламп над головой немилосердно жарил, словно раскаленное тропическое солнце. Восемь часов. Десять часов... одиннадцать... жара была невыносимой, и медсестре все чаще приходилось выходить вперед, чтобы вытирать пот, ручьями стекавший у Филипа по лицу. Но он ни на мгновение не поднял головы от стола, и Лесли восхищалась силе и изяществу движений его исцеляющих рук. И этот человек говорил о том, что ему страшно!

В четверть двенадцатого он взглянул на медсестру.

- Тампоны собрали?

Операционная сестра кивнула в ответ, и через несколько мгновений он наконец выпрямился, и стащив с себя маску, устало вышел из операционной. Дверь, ведущая в комнату для мытья рук, закрылась, и Лесли, после непродолжительного раздумья, решила не ходить за ним; иногда человеку необходимо побыть одному, и она чувствовала, что это как раз тот случай. Сняв с себя маску и халат, она отправилась в палату Деборы.