Рэчел Линдсей - Любовь и доктор Форрест

Руководствуясь соображениями экономии, Лесли сняла себе комнату неподалеку от больницы, в мансарде одного из домов, из окна которой открывался вид на море серых крыш, над которым возвышались дымящие трубы каминов. Этот пейзаж производил удручающее впечатление, а комната была неуютной, но у Лесли не было времени на то, чтобы подыскать себе что-либо более подходящее, потому что все время с утра до вечера она проводила в больнице Святого Эндрю.

Она была единственной женщиной в группе, но уже после первой недели отчужденность исчезла, и большинство товарищей по учебе стали воспринимать ее присутствие, как нечто, само собой разумеющееся. Во время занятий в лаборатории все студенты работали парами, и "парой" Лесли был Ричард Уайт, решительный молодой человек, у которого были волнистые рыжие волосы, а в голубых глазах светились озорные огоньки. На всех лекциях он упорно занимал место рядом с ней, но она так же неизменно оставалась совершенно равнодушна к проявлениям внимания с его стороны, и так продолжалось до тех пор, пока им не довелось впервые побывать в секционном зале.

Вдыхая стойкий запах фенола и формальдегида, увидев длинные ряды колб с заспиртованными в них человеческими органами, Лесли пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не повернуть назад, не убежать из этого жуткого места. Ричард первым заметил ее бледность, и тогда, схватив одну из колб, он встряхнул посудину перед Лесли.

- Ну зачем так огорчаться? Ведь это, слава богу, не твои почки!

Лесли рассмеялась, и ее лицо снова порозовело.

- Вот так-то лучше, - прошептал он. - А то ты сама стала похожа на труп!

С этого дня они стали большими друзьями, и хотя Ричард, разумеется, не стал бы возражать против того, чтобы их отношения были бы более близкими, чем просто дружеские, но Лесли была всецело поглощена работой, чтобы обращать внимание на что-либо кроме нее.

На третьем году учебы наставником Лесли стал один из ведущих специалистов больницы. Наконец-то она была как никогда близка к своей заветной цели, с улыбкой вспоминая о том, как еще в свою бытность наивной медсестрой-практиканткой, она отчаянно завидовала студентам-медикам, попятам следовавшим за врачами, совершавшими обход. Теперь она сама была одной из них.

Иногда она вдруг начинала сомневаться в том, что сумеет успешно сдать предстоящие экзамены. Нет, права была все-таки Пат, когда говорила, что с этой учебой у нее совсем не останется времени на обычные, земные развлечения; и длинные летние вечера, когда так хорошо было бы кататься на лодке по реке или же отправиться играть в теннис, проводились ей теперь над учебниками по патологии, акушерству и бактериологии. Узнать предстояло еще очень многое, но вот только времени, что было отведено на то, чтобы все это выучить, категорически не хватало.

Выпускные экзамены проходили в большом здании неподалеку от Харли-Стрит, и выпускники медицинских факультетов всей страны расхаживали теперь по площади, скрытой за Мэрилебон.

Когда они снова встретились с Ричардом по окончании экзаменов в одном из кафе, собираясь перекусить, Лесли была в полной уверенности, что она провалилась.

- Чепуха! - уверенно сказал он. - Ты просто позволяешь своим чувствам взять верх над собой.

- А ты что, уверен, что ты все сдал? - поинтересовалась она в ответ.

- Разумеется, нет!

Здесь их взгляды встретились, и оба они рассмеялись.

- Ладно, - ворчливо продолжал Ричард, - но я все же тешу себя надеждой на то, что если я провалился, то и ты не прошла.

- Как не стыдно так говорить!

- Наоборот, это самый большой комплимент, который я только могу сказать тебе! Я так привык к тому, что ты была всегда рядом, что просто не представляю, что мне еще целый год придется проторчать в больнице, в то время как тебя там уже не будет. - Отбросив со лба волосы, сидя напротив, он в упор смотрел на нее через стол.

За те пять лет, что они провели вместе, она, конечно, повзрослела, изменилась до неузнаваемости, и в свои двадцать три года в полной мере обрела то очарование, которое лишь начинало угадываться в ней, когда ей было восемнадцать лет. Ее густые волосы, сохранившие свой прежний цвет медовый оттенок конфеты-ириски, были уложены в узел на затылке - возможно не слишком оригинальная прическа, но зато она лучше всего подходила безупречному овалу ее лица. Исчезла некоторая угловатость, присущая всем юным девушкам, в движениях появилась некая особая плавность, отчего у каждого, кто смотрел на нее, возникало ощущение, что ей непременно следовало бы стать танцовщицей.