Пьер Нор - Двойное преступление на линии Мажино. Французский шпионский роман

Очень далеко, ближе к левому краю, послышалось, как кто-то закашлялся; кашель оборвался, как будто устыдившись этой укоризненной и враждебной тишины. Весьма отчетливо стало слышно увенчавшееся успехом усилие правонарушителя по подавлению второго приступа кашля: он тихонько прочистил горло и в конце концов затих. Батальон, облегченно вздохнув, предстал перед своим командиром со стойкостью оловянных солдатиков и с прекрасной выправкой, как на лубочных картинках, что является, каждый знает, идеалом любого военного зрелища.

В сопровождении своего преемника майора д'Эспинака и заместителя командира батальона капитана Дюбуа Малатр приближался к развернутому строю солдат размеренным шагом, вопреки обычной своей привычке, как бы желая продлить этот смотр, ознаменовавший конец его командования.

При виде своего прекрасного подразделения, подготовленного, выкованного и закаленного им за прошедшие два года, подразделения, ставшего частью его самого, которое ему надлежало передать в другие руки, чтобы самому уйти скрипеть пером где-нибудь в штабе, его охватило волнение. Он остановился, чтобы окинуть его взором весь целиком в последний раз, прежде чем занять положенное место.

Именно этот момент и выбрала дворняжка Диана — собака буфетчика, чтобы поучаствовать в торжестве. Во всех странах мира солдаты любят собак. Последние платят им тем же. Но поскольку еще никогда не удавалось выстроить собак, заставив их молчать и вырядив в форму, присутствие их на смотрах является нежелательным. Обычно за неделю до торжественного построения вся иерархическая лестница сверху донизу бывает крайне озабочена и издает одно распоряжение за другим во избежание того, чтобы эти «мерзкие твари болтались под ногами, как в прошлый раз, черт бы их побрал!». Аджюданы [1] Чин во французской армии, соответствует нашему званию «старшина». направляют всю свою умственную и физическую энергию на решение этой сложной проблемы. Но бесполезно. Собаки всегда будут на смотрах и парадах.

Диана с одобрительным видом знатока обнюхала краги капитана — командира первой роты, погрызла шнурки ботинок замыкающего сержанта, пораздумав, отошла, подобрала камень и с клоунскими ужимками положила его у ног знаменосца. Но играть с ней сегодня никто не желал. Диана выразила свое неудовольствие ворчанием. Вдруг во втором ряду она обнаружила красное, толстое, веселое лицо своего большого и могущественного друга — помощника по кухне и бросилась ему на грудь. Подлый удар ногой заставил ее взвыть — больше от возмущения, чем от боли. Размышляя о непостоянстве и непредсказуемости настроения людей, она пошла искать защиты у командира, который метрах в двадцати от ровной линии батальона размашистым движением сабли приветствовал знамя.

Эта важная персона, обычно соблюдавшая дистанцию, но всегда доброжелательная, бросила на собаку гневный взгляд. Смутно осознав наконец, что произошло какое-то недоразумение и что она, видно, повела себя как-то не так, Диана смущенно отступила. И замерла в удрученно-просительной позе, опустив голову и задрав зад, между майором д'Эспинаком и батальонным адъютантом. Навострив глаза и уши, она с большим интересом стала наблюдать за происходящим.

Приземистый, квадратный, груботесаный Малатр стоял перед высокой и стройной фигурой д'Эспинака, неподвижно застывшего по стойке «смирно».

«Дать сигнал!»

Раздался резкий звук фанфар, медные инструменты нервно проскандировали короткие такты сигнала. Диана прижала уши, но героически смолчала и с честью вышла из этого испытания.

Повернувшись лицом к батальону, Малатр произносил традиционные слова, обычные при передаче командования:

— Офицеры, унтер-офицеры и солдаты 40-го батальона, именем президента республики вы отныне признаете своим командиром подразделения присутствующего здесь майора д'Эспинака и обязуетесь подчиняться его приказам и распоряжениям, касающимся службы, выполнения воинских уставов и наставлений, соблюдения законов.

Оба офицера отдали друг другу салют саблями. Снова затрубили фанфары, теперь уже заключительные, в то время как два командира поднялись на ближайший пригорок, а батальон удалился, чтобы подготовиться к построению для финального прохождения войск.

— Я оставляю вам хорошее подразделение, Эспинак, надеюсь, что как командиру оно принесет вам такое же удовлетворение, что и мне. Это компенсация за маленькие неудобства здешнего одиночества и отсутствие развлечений. Что и говорить, захолустье оно и есть захолустье.