Михаил Литов - Узкий путь

Значит, он все-таки выбился в люди. Его воспитывали в серости, заурядные учителя, убогие наставники постоянно напоминали ему: ты обыкновенный человек, не надейся на чудо, ты навсегда останешься таким же, как мы. И впрямь, он жил, рос, он воспитывался в среде, где только чудом могла возникнуть в голове человека мысль о другой жизни. Но чудо случилось, наперекор всему, даже неведомо как, разве что страшным усилием познающей и отчаявшейся воли. Подтверждение тому - Сироткин, идущий совершать фантастическое дело, которое его землякам показалось бы чистым безумием, а именно покупать квартиру по современным немыслимым ценам, Сироткин, ступающий по тротуару с гордо поднятой головой, яркий и блестящий, одетый с иголочки.

Продавец жил в центре города, в старом вычурном доме, по фасаду которого словно был размазан некий крем, а на кривящихся боках лепились крошечные балкончики и загадочно зияли дырочки ниш. Но Сироткина и радовало, что они с Ксенией заживут на главной улице, в смешном и заметном строении, у всех на виду, как бы намеренно показывая и напоминая, что они не стесняются, ни о кого не прячут свою связь, разбившую и неблагоприятные обстоятельства, и оковы условностей.

Воспрянувший духом коммерсант поднялся на третий этаж ("когда Ксенечка состарится, я буду помогать ей преодолевать крутые ступени") и позвонил. Ему открыл низенький хмурый мужчина. В трудные времена такие выглядят самым стойким элементом жизни, который хладнокровно питается неистощимыми внутренними ресурсами, пока бедствие пожирает сильных и слабых, оптимистов и разочаровавшихся. Почуяв, что само существование этого субъекта бросает ему вызов, Сироткин изготовился принять бой. Противник - не то мелкий служащий, не то малоуспешный жулик - был, по его первому впечатлению, неприятно усиленному тем, что тот не подал руки и даже вовсе не спросил о цели визита, пешкой, жалкой помехой на пути к счастью, которую он смоет щедрым денежным ливнем. С очаровательной, едва ли не бабьей улыбкой Сироткин разъяснил хозяину, что хочет купить квартиру, и уж пустился в пространные рассуждения о дорогах, какими люди, всем обеспеченные, однако не нашедшие удачи в семейной жизни, приходят к нужде заново вить себе гнездышко, но продавец, все еще не проронив ни слова, прервал его жестом, приглашающим в комнаты. Они медленно вошли. Комнаты были темные и обветшалые, кое-где обои висели лохмотьями, а обилие ветхой мебели придавало им затаенный, вкрадчивый и пошловатый вид. Дьявол, упорно подстерегавший Сироткина на перепутьях жизни, все еще держался на почтительном расстоянии и властен был разве что издали строить, некими авансами, соблазнительные гримаски, но, может быть, сейчас выдалась особенно важная для этого врага человеков минута и он прятался за шкафом или под столом, чтобы непременно присутствовать при заключении сделки. На миг Сироткин, чувствуя в себе жесткое кружение боязливых мыслей, вытаращил глаза. Хозяин ничего не заметил. Дьявол же замечал любую мелочь. Его присутствие, вообще все, что было связано с ним и могло получать облик то мифа, то глупой сказки, то грубой и мучительной правды, как-то зависело от связи Сироткина с Ксенией, от предполагаемой совместной жизни с женой писателя Конюхова. Сироткин это понял и на это тоже вытаращил глаза. Но нельзя было терять форму, поскольку сделан был лишь первый шаг и продавец еще отнюдь не убедился, что перед ним серьезный покупатель, а потому он, следуя за низеньким поводырем, в чьи лапы его бросила жажда деятельности, заставил себя не думать о близости нечистого.

Осмотрел комнаты, кухню, ванную, вышел на балкон и торжественно полюбовался далекими пейзажами, а хозяин угрюмо ходил за ним и на вопросы отвечал невразумительным мычанием. Везде было грязно и сыро, однако Сироткину квартира понравилась, потому что должна была стать его квартирой, т. е. символом его свободы от Людмилы. Чего еще желать, если потолки высоки, в коридоре гулять просторно, а с балкона открывается светлый вид на городские крыши и набережную? А что до хозяина, то иначе, как скромно, и не следовало бы вести себя человеку, на долю которого выпала роль статиста в изощренном спектакле, устроенном Сироткиным. Сироткин обратился к нему с вдохновенной речью:

- Не понимаю и не ценю в людях привычку сразу хватать быка за рога, сам даже испытываю некоторую неловкость, когда приходится ставить вопрос конкретно... Это, честно говоря, последствия моих прежних художественных увлечений; натура я тонкая; я от тех увлечений не избавился до сих пор, не поостыл... да и зачем? разве они не прекрасны? Но теперь я прежде всего коммерсант и даже достиг в коммерции определенных успехов, известен в нашем местном деловом мире. И все же бывает неловко, когда ситуация вынуждает коснуться финансовой стороны, сделать ее предметом разговора... Тем более что мы, современные русские, как вам наверняка известно, отучены от делового стиля и превращены в безнадежных болтунов. Последних я ненавижу всей душой. Бог мой, как я ненавижу всех этих наших иждевенцев, прихлебателей, которые готовы жить в клетке и получать подачку из рук государства, лишь бы самим не заниматься устройством собственной судьбы! На таких-то слабоумных и бесхребетных и рассчитана коммунистическая сказочка! Однако вопрос в цене... сколько? Назовите, пожалуйста...