– Правильно. Вот так всем и говорите, если спросят.
Парни кивнули нам на прощание и молча ушли.
– Нам тоже надо быстро расходиться. Скоро рассветет. Павел, ты на машине?
Адвокат кивнул.
– Тогда развезешь нас по домам. Лена, вы тоже идите к себе. Я думаю, все понимают, что в наших интересах – хранить полное молчание?..
Мы втроем вышли на улицу. Стояла глубокая, темная ночь. Мы подошли к лежавшему на асфальте голому Суруляку. Он не шевелился и не издавал ни звука. Антон склонился над ним:
– Полина, он не подает признаков жизни. Кажется, он потерял сознание!
– Пошли, пока Суруляк свое сознание не обрел. – Павел тронул меня за локоть.
– Да, – кивнула я, – не стоит нам светиться здесь.
Мы сели в машину Павла, стоявшую за углом соседнего дома, и тихо выехали из двора на улицу. Ультрамариновый «Фольксваген» помчался по пустынным темным улицам.
– Ну, вот и все, – сказал Антон.
– Что «все»?! – проворчал Павел. – Вот увидите, он очухается и останется жив! Надо было все-таки выбросить его с пятого этажа!
– Мы не убийцы, как Обмылок, – возразила я, – по-моему, он свое получил. Только представь себя на его месте: трое жлобов пытаются тебя изнасиловать, потом выбросить с балкона… Не забывай: Обмылок был уверен, что летит именно с пятого этажа, он ведь не в курсе, что его перетащили на второй.
– Вот именно, – продолжал ворчать Павел, – незачем было и перетаскивать! Шмякнулся бы на то же самое место, где Алла погибла. Пусть бы почувствовал, каково это – упасть с пятого этажа на голый асфальт!
– Ты, кажется, недоволен? – спросила я Павла.
– А чем именно тут быть довольным, Полина?! Артем и его мама погибли, а этот урод наверняка останется жив. Ну, позаикается какое-то время, потом вылечится…
– Это еще неизвестно, – возразил Антон, – может, завтра же выяснится, что он умер от разрыва сердца.
– От разрыва чего?! Сердца?! Ты что, всерьез считаешь, что такой орган у этой мрази имеется? Да если бы у него было сердце…
– Ребята, хватит спорить, – остановила я Павла, – что сделано, то сделано. Все равно ничего уже не исправишь.
– Почему? Давайте вернемся и саданем его по башке скамейкой.
– Тебе бы, Паша, не адвокатом работать, а судьей! – хмыкнул Ярцев.
– Антон, завтра обзвони, пожалуйста, больницы и узнай, как чувствует себя больной, – попросила я журналиста, – ну, если, конечно, он вообще будет себя как-то чувствовать. А потом свяжись со своими ментами.
– Да понял я! Не впервой справки наводить.
В это время мы подъехали к дому Ярцева, он вышел из машины.
– Будем надеяться, что нас там никто не видел, и вообще, никто ничего не видел и не слышал, – сказал Антон и махнул нам рукой, – чао! Спокойной вам ночи! Хотя лично я сегодня вряд ли усну…
Он вошел в подъезд.
Павел развернул машину и повез меня в коттеджный поселок.
* * *
На другой день я спала долго. Когда я проснулась, часы показывали двенадцать. Надо было вставать и готовить себе завтрак.
Полдня я слонялась по дому, пытаясь занять себя хоть чем-то. Я разбирала шкафы и пылесосила ковры. Потом позвонил Ариша и сказал, что он возвращается с пикника сегодня вечером. Я съездила в супермаркет, купила продукты и даже приготовила для деда настоящий ужин – куриный суп. Мне очень хотелось порадовать его. Время тянулось мучительно долго. Что же там с Суруляком? Жив ли он?
Антон позвонил ближе к вечеру. Он сообщил, что уже собрал всю информацию, какую мог, и спешил поделиться ею со мной.
– Полина, этот урод остался жив. Правда, судьба его все-таки наказала: Обмылок, упав на землю, серьезно повредил позвоночник, сломал шейку бедра и руку в двух местах. Еще у него имеются ушибы внутренних органов. Одним словом, ему предстоят длительные серьезные операции и дорогостоящее лечение. Его рано утром дворник нашел и вызвал «Скорую». Говорят, пострадавшего привезли в больницу в шоковом состоянии, он до сих пор не может разговаривать…
– Вот и пусть помолчит подольше. Нам это только на руку… А в какой больнице он «загорает»?
– Не поверишь: рядом с братцем, в том же отделении, правда, в обычной палате. Ни персональной медсестры, ни дорогого оборудования…
– Да, и вряд ли теперь Суруляк-старший пожелает заплатить за лечение младшего братишки!
Забегая вперед, скажу, что Обмылок на всю жизнь остался инвалидом, прикованным к постели. Позвоночник не восстановился, да и нервное потрясение не прошло для него даром: речь Обмылка была нарушена настолько, что немногие понимали его бессвязное замедленное бормотание. Его старший брат, Иван Иванович, узнав, что случилось с его ближайшим родственником, действительно не стал платить за его лечение, полагая, что брат его когда-то «заказал». Так что остаток своих дней убийца проведет в государственном интернате для инвалидов.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу