Фридрих Незнанский - Ящик Пандоры

— Прикончили-таки Биляшку? Не знал, не знал. Но он давно просил пулю в лоб или нож в сердце.

— ...и касательство к этому, по неточным данным, имеет капитан того же ведомства Бобовский.

— Ну, это вряд ли. Наш Бобик только на шухере мог стоять.

— Значит, знакомы с ними? Ну, тогда легче будет разговаривать...

Ирина разделалась с остатками куриного чахохбили, стараясь не обращать внимания на наблюдающую за ней Валерию. Пришла Маня и, нарочито гремя посудой, убрала со стола. Валерия заперла за Маней дверь на ключ, сказав:

— А теперь нам никто не должен мешать, правда?

— Да-да, давайте... давай начнем заниматься,— ответила Ирина жизнерадостно и поспешила к роялю — как будто бы и не захолодело все внутри от омерзительного предчувствия.— Я вам... я тебе сейчас дам прослушать первый урок, записанный на магнитофоне. Тогда будет ясна цель, к которой вы... ты должна стремиться...

«Господи, спаси меня от нее, помоги мне найти Кешеньку, господи, я на все готова, только чтобы она меня не трогала своими руками...»

Ирина включила магнитофон, зазвучала незатейливая мелодия модной песенки в медленном темпе..

— А сейчас я сыграю первый пассаж, раз ты когда-то училась игре на фортепьяно, это будет легко. Вот, слушай.

«Только бы не дрожали пальцы, только бы не сбиться...» Нет, пальцы слушались и не дрожали, клавиши мягко опускались под ними, и Ирке хотелось, чтобы так продолжалось вечно — играть эту глупую мелодию в переложении для дураков, только бы не подходила к ней эта мерзкая баба, которая разлучила ее с Сашей, точно разлучила, разлучила сегодня, сейчас, а не раньше, тогда она не знала Валерию, знала только, что у него кто-то есть, но она пережила, забыла, нет, не забыла, но могла жить дальше с этим знанием. Теперь всё иначе, она не может себе представить как он мог быть с этой женщиной, и если все-таки мог, значит, он не -тот, кого она знает и любит так давно...

— Видишь, это совсем не трудно,— говорила она все тем же жизнерадостным голосом и улыбалась, а синие глаза сияли, как язычки газовой горелки.

«Только одно, только одно может искупить все, только одно поможет забыть, что Валерия Зимарина существует на свете. Надо найти Кешу. И тогда Валерия исчезнет, и дух ее испарится с земли».

— Это... действительно... нетрудно,— услышала она совсем рядом прерывистый шепот и, почувствовав на груди требовательную руку, поняла — сейчас она умрет, сейчас у нее разорвется сердце, потому что есть только один способ найти маленького мальчика Кешу, найти и вернуть его не знакомой ей Нике, мучающейся от .горя, только один способ вернуть себе своего любимого, забыть все, что было связано с этой женщиной, с этой настойчивой рукой с зелено-перламутровым маникюром: надо подчиниться, надо принять ненавистную ласку. Она заставила себя расслабиться, сбросила напряжение, сковавшее ее в единый каменный брусок, и продолжала играть, взглядывая через плечо невидящими глазами.

И тогда пришло избавление. Колокольным звоном, возвестившим о конце пытки, залился телефон. Ирина не вздрогнула, но играть прекратила; Валерия же почему-то трубку не сняла, посмотрела на часы и быстро вышла из комнаты, бросив на ходу:

— Играй, играй.

Она, вероятно, взяла трубку где-то в другом месте — звон прекратился. У Ирины возникла уверенность, что этот звонок каким-то образом связан, с похищением Кеши, Валерия явно ждала этого звонка, недаром так — как рысь — скосила глаз на изящные, в камушках часики, недаром бросила якобы небрежно — «играй, играй», это чтобы не было слышно, о чем разговор. Ирина, продолжая играть левой рукой, включила магнитофон, где на пленке была та же самая песенка в ее собственном исполнении, и очень осторожно сняла трубку телефона. Нет, Валерия не дура, трубка отозвалась мертвой тишиной, аппарат отключался, когда на другом поднимали трубку. Ирина снова осторожно нажала на рычаг, скинула туфли, вышла во внутренний коридор, прислушалась — голос Валерии еле доносился откуда-то сверху. Боясь наткнуться на Маню, Ирина поднялась по крутой лестнице, приложила ухо к двери. Звук рояля и стук собственного сердца мешал разобрать слова, надо было бы не включать магнитофон так громко, но Валерия повысила голос, и сердце стало биться так громко, что она испугалась — сейчас ее услышат!

— ...не получишь ни куска, Валера. И сдам тебя мусорам, залупа ты конская, со всеми кишками. Бери ублюдка и немедленно, слышишь? — не-мед-лен-но отвези в Подлипки... Как это забыл? Сказала бы я тебе, Валера, кто ты, да времени нет. Галстук повесить ты горазд, а головой покрутить не можешь. Машину брось у самого вокзала. Пойдешь вдоль жестянки, строение восемнадцать. Пустое. Сиди там, я скоро тебе пришлю верного друга.